Великому Аксакову. На рыбалке

    В исходе мая 1854 года были поставлены на ночь
обыкновенные удочки с крепкими лесами и крючками,
насаженными рыбкою или земляными червями:
ибо днём окуни брали мало,
а по ночам попадались довольно крупные.
    На одну из таких удочек с червяком взял небольшой окунь
и проглотил крючок в кутырь;
а окунь взяла и заглотала также небольшая щучка,
или щурёнок-богатырь,
      а его схватила поперек большая щука, с лишком в пять фунтов,
и так увязила зубы в своей добыче,
что рыбак без всякой осторожности вытащил её из воды,
никак не подозревая, чтобы крючок не вонзился в её жабры;
    но когда он разглядел эту диковинную штуку,
то поспешил принесть щуку к нам.
    Она, вися на воздухе,
не разжала зубов своих дорогой (расстояние было с полверсты), мы ж силком
сами отворили ей рот и произвели следствие над окунем и щурёнком,
который, взяв на окуня, как на насадку,
сам сделался в свою очередь насадкою.
   Поводок был обыкновенный, то есть шёлковый,
и щурёнок легко бы его перегрыз, он толковый,
но должно предположить, что окунь, который был для него велик,
так распёр ему пасть или горло, исказив его обычный лик,
что он не мог сжать рта,
хоть и была у щурёнка охота,
и что именно в этом положении
схватила его поперек большая щука,
для которой охота было уж скука,
от чего рот щурёнка разинулся ещё больше.
Вот такая приключилась штука.
    Когда нам принесли эту тройную добычу –
большая щука была совершенно здорова и даже не оцараплена. Не шучу.
Щурёнок же оказался давно уснувшим и даже остамевшим;
Кто смотрел на это, так и стоял онемевшим.
––––––

Сергей Тимофеевич Аксаков. Странные случаи на охоте (Отрывок).
В исходе мая 1854 года были поставлены на ночь обыкновенные удочки с крепкими лесами и крючками, насаженными рыбкою или земляными червями: ибо днем окуни брали мало, а по ночам попадались довольно крупные. На одну из таких удочек с червяком взял небольшой окунь и проглотил крючок в кутырь; на окунь взяла и заглотала также небольшая щучка, или щуренок, а его схватила поперек большая щука, с лишком в пять фунтов, и так увязила зубы в своей добыче, что рыбак без всякой осторожности вытащил ее из воды, никак не подозревая, чтобы крючок не вонзился в ее жабры; но когда он разглядел эту диковинную штуку, то поспешил принесть щуку к нам. Она, вися на воздухе, не разжала зубов своих дорогой (расстояние было с полверсты), и мы с Тургеневым сами отворили ей рот и потом произвели следствие над окунем и щуренком, который, взяв на окуня, как на насадку, сам сделался в свою очередь насадкою. Поводок был обыкновенный, то есть шелковый, и щуренок легко бы его перегрыз, но должно предположить, что окунь, который был для него несколько велик, так распер ему пасть или горло, что он не мог сжать рта и что именно в этом положении схватила его поперек большая щука, от чего рот щуренка разинулся еще больше. Когда нам принесли эту тройную добычу – щуренок оказался давно уснувшим и даже остамевшим; большая щука была совершенно здорова и даже не оцараплена.