На колени!

«На колени! На колени!» --
Пацанва дрожит от страха.
Здесь – не там. И здесь не стрельнуть.
Долу взгляд, в поту рубаха.

Три недели, три недели
воевали, кто чем может…
Кто как может. И не ели.
И боялись, что положат.

Вот и он – искомый ворог:
взгляд отцовский, строг и властен.
И родной до боли говор --
с буквой «гэ». И не опасен.

-- Что, сынки, наелись каши?
Вам березовой бы надо!
Да свои вы... Мы же – ваши
здесь, в донбассовском отряде…

Пыль и гомон, и воронки,
и лежащие ограды…
Метил он в бензоколонку,
а теперь поставлен рядом

на колени… «Мамо-мамо,
ты насщо мэнэ пустыла?
Це ж вийна, а нэ парады!
Бачишь, хлопцив пэрэбыло?!»

Мылись в бане. Долго, нудно,
оттирая пот и сажу.
В это солнечное утро
люди им Донецк покажут.

Поведут дорогой длинной
и усыпанной цветами
к свежевырытым могилам,
где седые плачут мамы…

«Шо ж вы, хлопцы, наробылы?
Хто ж вас, хлопцы, так пидставыв?
По кому ж вы, хлопцы, былы –
по дитям со старыкамы?..»

Хлопцев ждут, и тоже плачут
там, у Киевской заставы.
А могло быть все иначе,
если б думать их заставить.

А могли б цвести здесь вишни,
и сажали б люди розы…
Но не вышло… Нет, не вышло… --
На колени – тоже поздно.

Нет у этой боли срока.
Память – это не заначка.
Перед дядькою «з востока»
на коленях плачет мальчик…