После двух

На кухне сядешь, в руках – стакан и булка с маслом. И свитер жмёт. Тот самый свитер, который красный. С оленем, вроде.
Ты – рифмоплёт. Такой растрепанный и печальный. И не поэт [это разве стих?]. Ты согреваешься тёплым чаем, чтоб рифмой после согреть других.

Встаешь, накинув рюкзак на плечи, чтоб уходить в этот снежный вал. "Вернусь домой – и наступит вечер. Или к концу подойдет февраль".
И как обидно, что на работе проходит жизнь – и не так, как ты хотел бы этого.
– Вы живете.
– Я выживаю.
Увы-увы.

И всё что есть – это сон и книга, два сладких яблока, тёплый дом, три с половиной баллады Стинга, бельгийский джин и кубинский ром. Четыре снимка почти что друга – что получились [приятно как!], и от простуды – колечки лука и гроздья летнего чеснока. Два тонких томика Федерико Гарсии Лорки и тусклый свет от монитора, и две колонки поют,
что выхода больше нет.
Остывший ужин – уже за вечер – и три страницы о жизни тех, кто не обнимет тебя за плечи, а как хотелось бы… Отогрев, они исчезли.

И батарея теперь твой самый надежный друг.
Прижавшись к ней – посмотри на время.
Но время замерло после двух.