Забайкальский соловей

                СОЛОВЕЙ ЗАБАЙКАЛЬЯ

Вот, и ушёл от нас поэт Вишняков Михаил!
И, хоть все знали, что он обречён, - но каждый на что-то надеялся: А вдруг произойдёт чудо – и он выздоровеет!
Мне удалось поговорить с ним за две недели до смерти:
-Миша! Ты не умирай, -  ты нам нужен!
- Валентин! Ты уже 130 человек, который говорит мне это! Вообще-то бывали случаи, когда человек обречённый на смерть, вдруг непостижимо  выздоравливал! Ну, я же не знаю, - какой план у Бога?
- Ты приглашал попа на исповедь?
- Да, я уже исповедался! Я спокоен!
Потом мы поговорили с ним о поэзии, о литературе, о судьбе многих талантливых поэтов:
Ты знаешь, - это Его Величество Случай! Кто-то проявил больше упорства, настырности, - и пробился наверх! А некоторые так и остаются в тени, такие, как Мухин Виктор! Ведь талантливый же мужик, - а не везёт ему!
А как тебе нравится «Слово Забайкалья»?
Ты знаешь, - это смесь пирогов с сапогами! Давай не будем про это! Давай лучше про что-нибудь хорошее поговорим!
- Я всё вспоминаю, как ты, будучи ещё «стресс-шаташе»,  однажды приехал ко мне с Саней Гордеевым, - такие вы были «начитанные»!
И вы с собой привезли 3 «книжки», и мы их тут же «прочитали»! Потом послали гонца за ещё двумя, - мы их немножко  «перенедочитали»!
Потом  мы сделали «в чаепитии» перерыв,-  и я показал ноты на слова Вишнякова, и ты на полном «серьёзе» сказал:
А чего это у тебя мало закорючек тут написано? У Аверьянова их больше! Дай-ка я напишу тебе рецензию на твою песню:
…Тов. Марков В! Вы написали х… песню на мою стихи! Вы больше так не делайте! И пишите больше закорючек!
И расписался!
- Ну, Миша, -  этот документ я сохраню на века! Ты ещё будешь его стыдиться!
- Я его, Валентин,  непременно посмотрю! Через века!
И ты мне в кухне, на побеленной стенке  оставил послание, - что тебе надо от Маркова:
1. Приму хорошие стихи, прозу, - и вообще… ( дальше – одни «форшлаги»!)
2. Обязуюсь выплачивать гонорар, а из «Карася» душу вытрясу, чтобы гонорар довозил вовремя и по назначению!
3. Обязуюсь регулярно посещать Маркова, - для умеренного потребления спиртных напитков.

А Саша Гордеев успевал снимать нас на видеокамеру, - таких «хороших»!
- А помнишь, как ты напечатал в своей газете мою статью «Почему замолчал баян»? А потом удивлялся, что на тебя, - как камни, -повалились телефонные звонки:
- Чем это ты их так раззудил, что они раскудахтались, у меня телефон раскалился?
- Откажись! - Я не обижусь!
- У меня «боялка» отбоялась!
- Помню! Помню!
А помнишь, ты мне позвонил как-то:
- Приятная  новость, - Кокуйский завод заключил договор о поставке  кораблей-сухогрузов в Монголию!
…Михаил заразительно захохотал.
- Михаил! Мне подарили  компьютер и я освоил «WORD», - как удобно работать!
- Я тебе завидую! Думал, что обойдусь машинкой, - а сколько материала осталось в черновиках! Кто теперь будет их ковырять!
…Я только вздохнул, - меня тоже отговаривали, - зрение потеряешь, облучение получишь, то да сё!
Он однажды сказал, что настоящий поэты и прозаики рождаются после катаклизмов: войн, потрясений, больших человеческих жертв:
Блок, Есенин, Мандельштам, Маяковский, Цветаева и многие другие во время Гражданский войны, после Мировой войны – ещё больше:
- Ты что же хочешь этим сказать, - что мало нам войн?
- А, жизнь покажет! Но сейчас поэты «помельчали»!
Я очень ценил мнение Михаила о литературе, - у него трудно было получить похвалу:
…- Ну, понимаешь, - как-то в этот раз у тебя получилось «некузяво»! - и я кромсал написанное и приводил в «съедобное состояние».
После гибели «Курска» я написал стихи, а потом и песню, и хотел отправить в Видяево:
- Ты знаешь, - это настолько деликатный  вопрос, что ты насыплешь соль на рану! Повремени! 
И самая большая похвала от него, - как бальзам на душу:
- Старик! В последнем сборнике у тебя ни одного х… стихотворения! Молоток!
А то у меня подспудно крутилась мысль:
- Не зря меня  некоторые «штатские» Вишняковским «выкормышем» зовут! – Может, он печатает меня из-за жалости?
- В поэзии нет инвалидов! Или ты рви душу, - или брось это ремесло!
Вскоре я почуял, что  Михаилу стало плохо:
- Ты извини, Валентин, - что-то мне «некузяво»! Ты мне попозже позвони!
И это были его последние слова…
Через день его жена Алла сообщила, что его лучше не тревожить, он уже теряет сознание.
И вот, 5-го июля он ушёл от нас.
Оказывается, - существует негласное соглашение среди ведущих литераторов, - избирается «Соловей Забайкалья».
Он тревожился, - кто после него понесёт звание «Соловей Забайкалья»?

                ДАУРСКИЙ  ТРИЛИСТНИК
Люблю одиночество сильной мысли,
Молчу, не хочу общаться,
Ветвить, истончая мысль.

Отец – одногодок Есенина,
Разбитая русская нежность
 В нём долго звенела, как сон.

Юность – роса луговая.
Полудня ей не дождаться,
Старости нет у неё.

Слушаю руками волосы и плечи
Локоны смеются, ластятся и вьются,
Плечи затаились, хрупкие ещё.

Российская ненастная погода
Рождает лень и долгое терпение,
Поэтов, падших женщин и святых.

Вихорь, скрутивший столбом листопадную мелочь,
Долго кружил по опушке берёзовой,
Как обречённый, ударился в пень и опал.

Христос и в храме одинок.
Он смотрит смертному в глаза,
Не замечая, что вокруг творится.



Духовное землетрясение
Опасно в больших городах.
Здесь нравственность многоэтажна.

В тетради сына две крутые двойки.
Дохнуло речкой, удочкой, купаньем,
Табунных, диких молодых коней.

Знают поэты, да физики:
Свет в темноте существует временно,
 Тьма существует вечно.

Забытая могила у дороги
Совсем ушла из памяти людской
И стала просто степью придорожной.

Крепись и мужайся поэт:
Приходит огромное горе –
Повсюду тебя издают.

Заслонили женщину работа,
Долг, обязанности, командировки,
Грустно, братцы, - но таков мужик!

Взглянула женщина, как отхлестала
Букетом ярко-синих незабудок,
Да по глазам, да прямо по глазам!

Можно всё любить – и позабыть.
Но корзину спелой земляники,
Целую корзину – никогда!

Над властью сверху спит орёл двуглавый.
Под властью снизу крот ходы копает.
А по бокам по суслику – глядят, свистят.

Не страшен холод – я к нему привык,
Не страшен голод – я уже пожил.
Но страшно думать, что не надо думать.

Стрижи внезапно улетели
И тихо-тихо в августовском небе,
Заполненным прохладной синевой.


В ночном тоннеле пусто и просторно,
Лишь эхо дальнее тревожит,
Да звёзд не видно – это жизнь вдовы.

Сверкнёт звезда над русыми полями
И космос глухо спросит: Что случилось?
Душа ответит: Это я ушла.

                «Золото короны», З\Р  №198  21.10.98