Мой корешок, сосед Ванек, чего-то дюже занемог

Мой корешок, сосед Ванек, чего-то дюже занемог –
не то чтобы напиться, блин, не хочет похмелиться.

Я уговаривал его, дружка-то, Ваньку, моего,
что, мол, чего ты, Вань, того, давай чуть-чуть накатим.

Вначале был он как алмаз, потом пошел чуток в отказ,
нейтрально порешили, блин – по двести накатили.

Для нас по двести – это хлам, как нулевой размер у дам -
и вроде есть, и вроде нет, а Ваня выпил и привет.

Подул с востока ветерок, принес соседки матерок,
она супругу правду матку буйно оголяла.

Она орала, твою мать, кончай падлюка кровь сосать,
еще увижу пьяным, ять, покажется не мало.

А я то чё, а я ни чё, три раза сплюнул за плечо,
перекрестился и домой пошел к своей зазнобе.

Но только в дверь – моя как зверь, ну вот те крест, боялся, съест,
вот у кого б мой мирный пес уроки брал по злобе.

Ну, я в буфет, купил конфет, но тут дружок и всё – привет,
ну что ж, семь бед один ответ, мы так с Ваньком решили.

Куда у Вани делась хворь, так у него жена как хорь –
не загрызет – удушит, блин, потом еще засушит.

Нас горе сблизило с Ваньком, поматерили жен ладком,
и раз уж мы собрались, естественно надрались.

Ваньку чего, он как того – то шасть в сарай и поминай,
орет, не тронь, мать вашу, ять, не то всех разукрашу.

Я заскучал – мой дом причал, там цербер в юбке верещал,
но некуда деваться, пошкандыбал сдаваться.

А утром голова трещит, жена угрюмая сидит
и я, чтоб не нарваться, за сердце стал хвататься.

Моя орет, вот видит Бог, да чтоб ты, падла, нынче сдох,
Но, чтобы не мориться, дала опохмелиться.