На вахте

               


   Ура! У меня выходной! Может  зря столь пустячных эмоций, но чувства! , чувства переполняют меня. А, что вы скажите, если две недели лопатить без отдыха, и каждый конец рабочего дня заканчивался одним и тем же: дожевываешь полу холодный ужин, а глаза уже слипаются в предвкушении желанной подушки, пусть и не первой свежести.
   Работаю я монтажником, строим!… Что мы строим? – об этом молчит начальство, недоговаривают мои товарищи по работе, а мне все равно – платят хорошо – и это меня устраивает. Химзавод, ядерный реактор или концлагерь для американских заключенных.
Буду я нос совать !.. Подсунули трудовой договор, дали подписать, какую то бумагу о не разглашении государственной тайны, - хип-топ! А когда назвали сумму контракта – я понял - я на месте!
   На месте…. Потому что другого места у меня все равно не было. Честно признаться, - случай!
   До этого, полгода назад,  житуха моя пошла под откос.
   Стройка, какого - то жилого комплекса, так много обещающая, новоявленным жильцам и, главное, нам – строителям,  почему то приостановилась.
   -А чего? - вопрошали все. 
   - Хозяина не найдут!..
   -Как не найдут?.. Вчера еще был здесь!..
   -Вчера был, а сегодня нет. И материал не везут! За не оплату…
   Комедия, да и только!.. Народ – толпа – крик, шум: какие то мужики в форме. Мы с грязными физиономиями, в робе – думаю шутка, сейчас все наладится, приедет Ахмед, и полурусским, полукавказким наречием всех и вся поставит на спокойные болты.
   Но Ахмеда не было.
   Какой Ахмед!.. – кричали дамы в кроличьих воротниках, - Мы подписывали договор с Пенисным…
   - Не Пенисным, а с Фениксным, - поправляли мужики, - больше заботясь о своей репутации.
   Обстановка накалялась. Жильцы обречённо вглядывались в каркас арматуры, представляющий образ межпланетной неразберихи или средневекового абсурда, - а мы о лопнувшей надежде - получить хорошие бабки. Шумели. Шумели все. А, что толку?..
   Ни Ахмеда, ни  Пенисного, ни Фениксного не было, значит, не было смысла продолжать, да и чем? – работу. Дня два мы просидели на бетонных блоках, в ожидании, что нам привезут рабочий материал. Но, увы!.. Как потом выяснилось, и Пенисный и Фениксный и Ахмед были уже далеко от Российских берегов.
   «И берег Турецкий им ближе, и Африка им не чужда».
   А дома ждали молчаливые и печальные  будни. Отец, уже совсем чувствовал себя плохо. Врачи тянули время, тянули деньги, умело, изображая из себя гиппократов, или еще хуже, скорее всего, – гиппопотамов – с огромно раскрытой пастью, для принятия бесплатных подношений. Мать совсем похудела, обездоленная и в деньгах и в общении в семье.
   Сестра – Танька, как сдурела.  Это у нее возрастное – ни папы, ни мамы. Натыкала во все мягкие части тела железячек: на спине, ниже пояса, нататурила какую - то херню. Еще и хвасталась – посмотри, что у меня!.. Показать то надо. Так, ни кто не смотрит – пусть брат поглядит!..
   У нас с ней всегда было нормально – ну девчонка и девчонка – чего еще надо, И, вдруг смотрю!.. Что за чудо?.. Какие то заросшие полуобезьяны трутся у подъезда.
    -А вы к кому?
   -Да мы так, к Татьяне…
   -К какой Татьяне?..
   -Да вот здесь живет…
   А она тут выходит. - Мальчики пошли! – Это мой брат,- он хороший, но еще не встретил нормальной девушки. Ха-Ха!..
   А я чувствовал себя на дне. Отцу я ни чем помочь не могу, мать в заботах ушла в себя.
Бытовуха заедала нас всех. Поешь что – нибудь, и валяешься на диване перед ящиком.
   
   Девчонка у меня была, но я ее не понимал. Где и чему она училась - было для меня загадкой. Она не только нравилась мне, она была каким то природным зовом для меня.
Но этот зов упирался в недосягаемые для меня глубины.  Наши разговоры, а еще больше ее вопросы ставили, мягко говоря, меня в ступор.
   -А почему Экзапюри так любил маленького принца?  Ты  знаешь?
   -А в чем граница между мужским и женским началом?..
   Я с глубокой тоской глядел в ее карие искрящиеся глаза, и думал, отвечать, не отвечать, поцеловать или не целовать. И конечно, пытался находить подходящие ответы для ее вопросов.
   -Экзапюри?.. Потому что маленький принц очень любил Экзапюри!..
   А вот границы между мужским и женским  я не знал. Но чувствовал, что границы нет.
Как между Украиной и Россией. А что ей скажешь. Ей было весело, она смеялась над своей умностью, и утекала от меня каждый вечер после нашей встречи.
   Не знаю, все ли я рассказал, но все это, мне надоело.
   Вот, я уже мужик, мне 21 год. Семьи нет, дома полный развал: ни папе, ни маме, а сестре тем более, я не нужен – обуза!
   Да и помочь я ни чем не мог. А Катенька, со своим мужским и женским началом?..
   Она мне нравилась. Даже очень. Не знаю, может я особенный, но, вдруг, во сне я видел ее, и просыпался, - я уже знал почему – одеяло приподнималось на 18 сантиметров вверх.
Потом я заворачивался в одеяло плотнее, ложился на живот и засыпал в ожидании еще, какого-нибудь, хорошего сна.
   Утром, вспоминая ночные бдения, стыдился собственных мечтаний, отвлекался на жизненные будни, и,  вроде, все проходило…

   А потом Колька – Калян, дружок у меня еще со школы:
  - Слушай! Прочел я тут одно объявление. Вахтовый метод. Хороший заработок. Чего нам еще надо.
   У Каляна тоже было не все хорошо – его преследовала невеста, оказавшаяся в «интересном» положении.
Но Калян божился всеми матами, что, в то время, он с ней не спал .
   -А кто же с ней спал? –
   -Откуда я знаю.
   – Хороша у тебя невеста!..
   Объявление я внимательно прочитал. Горы, пусть не золотые, но сулили. Можно подумать, хотя, чего думать. Ехать надо!..
   Мысль зрела и накатывалась, как снежный ком.
   А чего? Вдвоем с Каляном. Все не один…
   А, когда я уже был совсем в сборе, и обратной дороги не было – Калян меня ошарашил:
   -Не поеду я!..  Жениться заставляют!..
   -Как жениться? Ты же с ней не спал!..
   -Спал, не спал, - не помню.
    -Но отчего то же она забеременела
   -Не отчего, а от кого!..
   -Ну и от кого?..
   -Оставь, ты меня в покое. Вот родится, и я увижу, на кого он будет похож. И я все ей честно скажу.
   Оставаться и ждать, когда Калян будет определять отцовство, у меня уже не было времени: договор, подъемные, рейс, график работы – давили на меня, да и чувство полета в неизвестность уже оторвали меня от прошлого.
   Перелеты, а это были только перелеты, на разных видах авиации, уморили меня, честно говоря, в хлам. Прилетели в какую то тмутаракань, нет! Название было – название – Холиста. Что оно означало на русском языке, я тогда не знал, - уже потом сказали – Гора святых. Ну и ладно!..
   У аэровокзала, вроде городского туалета, стоял вездеход, ростом, чуть повыше самого аэровокзала.
   Приезжих, всех, нас было человек пять.
   Мужики серьезные, морды обветренные, глаза прищуренные, одежда и обувка обкатанная.
   Возле вездехода стоял укутанный в меховую шубу невысокий мужичок.
  -На 33-ю подходи сюда!
   Забрались в кабину. Полумрак, запах копоти и соляра.
   -Располагайтесь! Ехать нам далеко! К утру будем на месте…
 Я глядел в иллюминатор тягача, - мимо проплывала необузданная человеком природа: девственная и, в тоже время суровая и непримиримая. Мысли летали в голове, по иллюминатору, по всему прошлому.
   Блин! Сколько случайностей в жизни! Даже не только в жизни, в природе! Случайное удовольствие отца и матери, - отца - то точно, а матери?.. Не знаю, может быть и матери.
   И вот, здравствуйте! Я! Никому ненужный. Поезжай к черту на кулички – живи, как хочешь!
   Дорога сморила меня - хотелось спать. Натужно ревел дизель, выдыхая парами недогоревшей соляры. Глаза слипались, прислонился к стенке – какие то трубы давили мне в спину и очень больно. Пытался отвернуться, отодвинуться, но сосед, мощным телом, отправлял меня на прежнее место. Вездеход ровно гудел мотором, иногда, взрываясь рёвом, преодолевая очередной снежный бархан.
   Сон, не сон, но почти рассвело, когда гул мотора прекратился, и мужичок в меховой шубе, рассеянно, или растерянно сказал: Приехали!...
   Видимо, и для него эти дороги были не очень приятными.
   …Работа мне нравилась. Я не видел чего - то сложного. Монтаж есть монтаж – главное, чтобы был рабочий график. Сложно было привыкать к тому, как дышать. А дышать в эти предвесенние дни, было правда тяжело. Температура была за 40. Но если закрыть лицо, лучше всего, меховой повязкой, то жить можно, и даже работать.

   Все! Я отколымил эти две недели без выходных, но имею же я право, хоть на один выходной. Смену я сдал Погустину, -  это он прижимал меня, гад, к трубе, когда мы ехали на вездеходе. Мужик то он хороший, только без всего в жизни. Ни семьи, ни родителей, ни жилья – бомж - ни бомж, а просто жить хочет человек. Я как - то подумал, странное дело – ради чего он живет? А вот живет, да еще пытается заявить на свое превосходство. Интересно всё в жизни.
   Я пришёл в наше, «интересное», общежитие, скинул обувь и лёг на кровать, - спать – подумал я, только спать.  Но, непонятная, влекомая природоживотным чувством мысль, тащила меня дальше. Пойду на дискотеку! Немного оживляющих мероприятий – помылся, причесался, - и все - я уже готов!
   «Подсобойка» - так звали местный дом культуры, была в десяти шагах от нашего общежития. Почему «Подсобойка» я не знал, да и как - то не пытался понять. Ну «Подсобойка», да и «Подсобойка» - какая разница. Буду я разбираться в топонимике, да ещё в чужом краю. Посёлок то называется – Холиста - Гора святых. А где они святые?..
   Вечер был в полном , что называется, разгаре. По пыльному полу топтались десятки полупьяных ног. Невпопад гремела музыка. А может наоборот.
   Увлечённый работой, я и не думал, что здесь кипит такая бурная жизнь!..
   А девок!?.. Их было здесь больше, чем во всей нашей бригаде мужиков!...
   Стены зала были обвешены костями доисторических животных: мамонтов или наших предков. В правом углу - стойка бара. Девица,  с закругленными задними деталями,  ни как не могла взгромоздиться на стоящий перед стойкой  стул.
   Шум. Копоть. Запах пота и еще чего - то.  Отчего я уже отвык на свежем воздухе.
   В баре я взял пива, поглядывая на пенившийся зал.
   Чувство подзабытой юности проснулось во мне вместе с парами пенного пива. А, правда, весело! Кого - то мне нужно подцепить на вечер…
   Справа от бара помост – сцена. Невпопад по ней болтается накрученный мужичок, неопределенного возраста.
   -Дамы и господа! Прошу Вас не только послушать, но и посмотреть! У нас гвоздь программы! У нас на сцене Кити! Ваши расходы оправдают ваши  ожидания!..
   Под потолком загорелась ярко-мутная лампа, используемая для обогрева поросят на скотном дворе. Зал ожил еще больше, и потянулся к импровизированному подиуму.
   На сцену выскочила девушка, в небрежно накинутом халатике, ярко разрисованная, видимо местными красками. Отвесив несколько поклонов, она под музыкальные такты начала выполнять несложные пассы…
    Я, увлекшийся округлыми деталями соседки по бару, не сразу обратил внимание на сцену. А когда обратил!... Что - то знакомое было сквозь толстый слой местной краски!..
   Я потёр глаза. Чушь! Быть этого не может!
   Э т о   ж е   К а т я!
А Катя, между тем уже скинула халатик и, профессионально, сбросила бюстгальтер.
   Народ, какой народ, - мужики -  ревели, как стадо диких баранов в период гона.
   Не может быть! Это не Катя!.. Я посмотрел на стоящего за стойкой бармена. Из полуоткрытого, перекошенного рта, тонкой струйкой стекала слюна. Бармен, часто мигая, языком пытался загнать слюну обратно в рот.
  - Ка!.. Ка!.. Катя!..
   Я бросился к сцене.
   - Катя!..
   Сквозь плотный барьер сгрудившихся мужиков было невозможно пробиться.
   Как в вечной молитве к Мадонне я тянул вверх руки: Катя!.. Только бы не сняла последнего, и не показала того, что мне не пришлось увидеть.
   И всё же сквозь этот гул и шум, и шелест летящих на сцену денежных банкнотов, глаза девушки остановились на мне. Она, как бы опустила глаза, поправила, совсем  уже сползающие трусики, и, подхватив халатик, ушла со сцены…
   -Уберите этого придурка!.. – негодовала толпа.
   -Кто он? – ревели мужики.
   Чей то огромный кулак обрушился мне в ухо. Все вокруг зазвенело. Меня тащили, пинали, волокли к выходу.
   Когда я очнулся, под головой был чуть подтаявший снежок. Болела голова, нога, - чувствовал я себя неважно.
   Пришел в общагу, умылся и лег спать – завтра на работу…

   А потом вахта моя закончилась.
   И снова, со всеми прежними трудностями, я поехал. Но теперь уже домой. С нетерпением ждал встречи с родителями, непутевой сестрой и.… Нет! – больше я встречи ни с кем не ждал.
   Дома меня встретили с радостью, даже, как мне показалось, и моя непутевая сестра поумнела. Весело щебетала, ухаживала за отцом, помогала матери. Я чувствовал себя хорошо. Вечером я вышел на улицу. Нужно сходить к  Каляну. Узнать, как у него дела с отцовством.
   У подъезда стояла Катя.
   -Здравствуй! А я знала, что приедешь! – мне твоя сестра сказала.
   Я стоял непонятно какой….
   … Катя.… Как она! Почему?..
   Те же карие искрящиеся глаза. Да это Катя. А там? Что было там?..
За что меня били? И что за девушка была там?..
   Катя весело рассказывала мне городские новости, крутилась передо мной, смеялась и опять задавала мне кучу каверзных вопросов. Я старался ее слушать, улыбался ее шуткам, осматривал ее с ног до головы, а в голове торчал каверзный вопрос:
   «В чем же граница между мужским и женским началом»….