Приключения философа Талки. День 17-й, 8 часть

Картина резко изменилась. На столе появились бутылки с разнообразным спиртным, фрукты. Гости, с рюмками и бокалами, расселись вокруг импровизированной площадки, в центре которой в залихватском танце кружилась пара – цыган и Екатерина Юрьевна – под пение цыганки. Та исполняла быструю песню, неистово выкрикивая: ”Рангач!” Партнер то крепко прижимал женщину к себе, пожирая ее страстными очами, то, будто отпуская ее на волю, бешено кружил, удерживая за одну ладонь.
- Какая она красивая! – восхищенно прошептал Вики, - я ее люблю больше всех на свете!
На меня же стала наступать грусть. В тех немногих танцах, где мне довелось быть “партнером”, я полностью насладился тем, что в обиходе называют комплексом неполноценности – пылая от стыда за свое неумение попадать в такт музыке и обращаться с дамой, каждый раз давал себе слово, что этот танец будет последним. Вот и сейчас что-то больно кольнуло. “И зачем я сюда пришел?” – задал себе свой сакраментальный вопрос.
“Рангач!” – вскрикнула певица, и танец прекратился. Публика захлопала в ладоши. Цыган нехотя разжал объятия, и Екатерина Юрьевна, веселая и разрумянившаяся, подошла к столу. Налив себе рюмку виски, она произнесла тост:
- За нашу команду! За наши будущие свершения!
И одним махом ее выпила. Я поднялся и налил себе в стакан виски. Вот она – “команда”, о которой рассказывал Федор. Похоже, он и сам уже “влился” в нее – сидел, одной рукой обняв Лейлу, другой держа бокал. На покрытом крупными каплями пота лице – блаженство и умиротворенность. Таких показывают в кино в роли русских купцов, в кабаках – с водкой, блинами и самоваром. А где же его пресловутый “чай”? Я осмотрел стол – все чашки были пусты. Ну, и зачем он меня тогда пугал? Что тут особенного происходит? Обычная пьянка, тем более в своей “команде”. Я махом опрокинул в себя содержимое стакана, поднялся, чтобы выйти наружу и там закурить. По пути проиcходила забавная сцена: Екатерина Юрьевна поглощала квашеную капусту с тарелки, которую держал перед ней цыган и шутила:
- Вот так угощение – и на стол подать не стыдно и гостям отдать не жалко! “Команда” дружно смеялась.

У самой двери стоял Вики с чашкой чая. Он победно улыбался, наверное, потому, что с ней чувствовал себя взрослым. Я быстро выхватил чашку из его рук и выпил ее содержимое, надеясь, что это пройдет незамеченным.  Произошедшее, увы, не укрылось от внимания матери. Оттолкнув опешившего цыгана, она подбежала к нам.
- Я же просила тебя не это трогать! - в отчаянии воскликнула она, и, обернувшись ко мне:
- А вы! Ну почему вы не усмотрели за ребенком?! Как вы могли его оставить?!
- Вики, мальчик мой, скажи: ты пил из этой чашки?! – она стояла на перед ним коленях, жадно всматриваясь в его лицо.
- Мамочка, не переживай, всего один глоточек! - мальчик пытался ее успокоить, обняв за голову.
- О боже, что теперь делать? - простонала она, резко поднявшись на ноги. Подошедший Петр Афанасьевич мягко обнял ее за плечи:
- Не переживай, Катюша. Ничего страшного не произошло. Только ты сразу клади его спать, поняла? И все, давай успокаивайся.
Она посмотрела ему в глаза:
- Точно? 
- Ты же меня знаешь, все будет хорошо.
И он легонько подтолкнул ее к сыну.

Идти спать Вики никак не хотелось. Он вырывался, плакал, кричал. Не видя ни в ком поддержки, протянул свои ручонки ко мне, как к спасительному кругу. -
- Пойдем, я расскажу тебе сказку о привидениях, – я взял его, сразу же притишхего, на руки и пошел в ближайшую комнату.
Ну ее, к лешему, эту команду с ее “чаем”! Закрыв двери, мы очутились в темной комнате и плюхнулись на кровать. На середине сказки мальчик уже мирно спал у меня на плече. Я также стал проваливаться в  темные объятия морфея, как вдруг ощутил теплую детскую ручонку, гладившую мои волосы, лицо. Тихий шепот:
- А правда, ты – мой папа? Мне мама говорила, что однажды он к нам придет и вот так ляжет со мной и будет рассказывать мне сказки.
Сон вмиг исчез, я покрылся испариной.
- Вики, мой хороший, я не твой папа, но ты не волнуйся, он к тебе обязательно придет!
- Зачем же ты меня обманываешь? Ты же ведь брал меня на руки, обнимал, целовал меня! Зачем ты это делал?!
Он плакал навзрыд.

Дверь распахнулась, и к нам влетела Екатерина Юрьевна.
- Ну что опять не так!? – она присела рядом с кроватью, из-за неплотно прикрытой двери было видно ее огорченное лицо.
- Вы что – испугали ребенка своими сказками? Идите же, я с ним сама лягу. Она устроилась рядом с ребенком, а я поднялся, чтобы уйти.
- Подожди! – вдруг промолвил мальчонка, – наклонись ко мне!
А когда я это сделал, он крепко обнял и меня и ее, горячо зашептал:
Я не хочу, чтобы уходил мой папа! Мамочка, ты слышишь?!
Мы замерли.
- Он никуда не уйдет, он будет с нами, – она обняла нас и гладила наши волосы, – правда?
Я ничего не мог отвечать, только мои слезы текли ей на грудь. Я не чувствовал себя, только их – матери и ребенка - тепло.
- Ты меня любишь? – вдруг спросил Вики.
- Да.
- А мою маму?
- Да.
- Ты не уйдешь?
- Нет.
Он глубоко вздохнул и уснул.

Силы покинули меня и сознание отключилось.