В клоаке сгнившей

В клоаке сгнившей дней суровых
Не сосчитать без луча солнца.
Металла запах в нос вонзился,
И в сонме камер вязнет мрак.

Мечтала тьма купаться в новых
Лучах светила-незнакомца.
Мечтал я вдоволь вновь напиться,
Пытаясь волю вбрать в кулак.

Оковы пасть могли на землю,
Освобождая мрак душевный
Души, заточенной надолго
На беспробудный зимний сон.

И пробуждения не приемлю,
Привык уж, неприкосновенный,
Отрывки дней ловить, так колко,
Будто уносит птичий гон.

Я тлел, и искры замыкались,
Колол я кокон своей кельи,
Уединяясь в свои грани,
Что устремились в позвоночник.

Я есть чугун, что раскалялся.
Плавился лед, затем - кипел он.
В той комнатушке, где пытали,
Меня, летевшего во пропасть.

Меня, искавшего истоки
Своей вины, тонувшей в море.
Меня, кто ждал освобождения,
Кто, расцветая, гнил во тьме.

Кто, убегая  от фантомов,
Своих же, погибает снова.
Я, вечный спутник невезения,
Паж, подносящий ключ судьбе.

Ариадны нити вновь сплетались,
Дарили мне совсем не милость.
Скорее б гибель пришла веку,
Декады века содрогнулись.

Хоть рваный рев со рта срывался,
Молчанием лютый крик сменился.
Гостило солнце очень редко,
Входя в мой сон, что покачнулся.