Стигмат

Он распят
на кресте
поцелуя
под терновым венцом тревог.

Торопясь
в суете
и крича «Аллилуйя»,
бьют бичами дорог
и ломают
по папертям мрамор,
под копыто
бросая тень,
сбившись в стаю
под пентаграммой
апатитовых дней,
злые нищие
и калеки,
под осинами
счастье им,
выбив днище,
прокукарекав,
Солнце спинами
заслонив.

«Проводи нас
на светлый берег,
пепелища
нам мало,
в Рай!»

Зло молилась
о высшей мере
стая нищих,
кричала:
«Дай!»

Он не верил
проклятиям
в спину.
По воде босиком прошёл.

Дальний берег
с распятия
вынул,
ржавый гвоздь, зацепив дележом.

Пели хрипло
псалмы про завтра,
кадыками
дрожа всю ночь,
как повидло
слизавши амбру,
и толкали
гонимых прочь
от чудес
и от откровений,
потому, что
не хватит всем.

Через лес,
распугавши тени
в завитушках
стальных антенн
шли другие
чеканным шагом,
засучившие
рукава.
Их миссия,
прокисший брагой,
с нуворишами
воровал,
севши, каялся.

Просветлённый
на пути
стал
колонны той,
перешивши лучи в шевроны,
отпустив
сапоги
росой
окропивших.


Сцепились стаи.

Воем, рыком, харканьем в кровь
нувориши
на паперть стали.

Их вела за собой любовь.

А над столиком
в старом парке,
под хихиканье
шансонье,
стеблем тоненьким
воздух маркий
пах гвоздикой
и оливье.

С рассечёнными в кровь коленями,
Саваофа
добывший снедь,
переживший позор падения,
выпил кофе
и стал смотреть
на прощённых,
про то не знающих.

К концу драки
за плесень стен
вставший с трона
в угли пожарища,
шёл атакой
на Вифлеем.

Стаей нищих,
колонной каторжных
разрываем
за то, что свят,
что он ищет,
с небесной ратуши
за картавым
сошедши в Ад?