Рабочий

Сергей Петрович Стужев ехал в трамвае на работу. В натруженных руках нейлоновая сумка, на ногах стоптанные башмаки, серый свитер, и хлопчатобумажная кепка были его вечными спутниками. Он ехал во втором вагоне, как всегда стоя, чтобы не занимать мест для женщин и старушек. Лениво смотрел по сторонам и слушал старенький эм пэ три плеер, на котором была записана его любимая книга Ивана Анатольевича Ефремова «Час Быка». Вагон раскачивался, другие рабочие толкались и препирались между собой. Сергей Петрович старательно убегал от своих тревожных мыслей в выдуманное далекое будущее, созданное в далёком прошлом. Тотальная индустриализация нуждалась в рабочих руках, которые предоставлял насильственный общественный уклад. Вскоре мужчина вышел на остановке и побрёл сквозь грязный, залитый лужами проулок к проходной завода, как это он делал на протяжении последних тридцати лет.
    Отвоевав и отслужив в армии десяток лет, он ушёл на «гражданку» по состоянию здоровья. Вражеская атака разрушила скалы над дорогой, по которой шла военная колонна, и они, падая, сломали Сергею позвоночник. Год он мотался по госпиталям, переживая кризис в жизни, только жена смогла остановить его. Потом он пошёл на завод, родилась дочь Елена, жизнь как-то восстановилась. В тринадцать лет Елена погибла в аварии на дороге, когда в школьный автобус врезался грузовик груженый щебнем. Пять лет Сергей Петрович спрашивал себя, зачем он живёт и жил лишь потому, что жена, Лизавета Павловна более него нуждалась в поддержке. Потом они решились, и вновь родилась у них дочь Катерина. За треволнениями и рутиной жизни, быстро и сурово пролетели годы.
  На проходной Сергей Петрович кивнул охраннику и прошёл сквозь светодиоды к пропускному пункту. Став на специальную платформу, он набрал на панели свой код из цифр и вставил карточку учёта в щель. На завод уже стекались тысячи людей. В цехе было жарко и душно, капала вода с проржавевших труб пожарного трубопровода под потолком. Верный товарищ Сергея Петровича токарный станок, блестя поношенными за годы работы плоскостями густо пах машинным маслом. Он единственный был в курсе всех дум Сергея и слышал его песни, которые тот часто напевал себе под нос во время работы.
- Здорово Петрович! Чё так рано? – спросил Федька-электрик, проходя мимо и лузгая семечки прямо на пол цеха.
- Тебя не спросил, канарейка, когда приходить – хмуро буркнул Стужев и пожал электрику руку.
- Бечь отсель надо, я тебе говорю. Не доживём до пенсии. Помрём – удерживая руку Сергея продолжил Федька.
- Ну, беги, коль собрался. Мне то что – рассеяно, отмахнулся Стужев.
Прозвучал звонок и цех наполнился людьми, которые выходили из разных причудливых мест, будь то отгороженый уголок или кучи строительных материалов, деталей производимых агрегатов. Работа убила все мысли, и Сергей Петрович привычно погрузился в давно знакомое ремесло. Вводил на дисплей параметры деталей, вносил произведённые изменения на конструкторские схемы, корректировал огрехи, точил, строгал. Шум в помещении стоял такой, что говорить было невозможно, поэтому Стужев всегда надевал наушники и продолжал слушать свои любимые произведения, а обращался к кому-либо только при помощи понятных знаков. Через несколько часов наступил перерыв на обед и быстро его закончив, Сергей Петрович вышел на воздух в заводской двор, где стояла заброшенная техника и ржавые агрегаты. Достал коммуникатор и набрал дрожащими руками телефон своей дочери. С тревогой посмотрел на синее небо, ожидая ответа и слушая долгие гудки.
- Как? Спросил он, когда на другом конце ответили. Услышав ответ, лицо его из напряжённого немного расслабилось, и он добавил – Добре.
Отключился от разговора и сел на старый пожарный ящик с песком. Погладил себя по седым волосам и сурово вновь посмотрел на небо.
 Тринадцатичасовая утомительная смена закончилась и, пожав руки всем, он побрёл через проходную на станцию электропоездов, которые ещё ходили. Шагая под мерцающим светом ночных фонарей, Сергей Петрович смотрел по сторонам и хмурился. Но вот он остановился под одним из фонарей, свет, которого конусом падал на грязную землю, а под лампой крутились мотыльки. Посмотрел на белую, как пятак луну и улыбнулся, словно ему было не пятьдесят, а только двадцать лет и жизнь только началась. Его дочь совсем выросла, стала настоящим человеком, и первая за несколько поколений Стужевых защитила диплом.