***

"Вот он, один из прототипов Господа Бога. Слишком странный, чтобы жить, но очень редкий, чтобы умереть." Хантер Томпсон "Страх и ненависть в Лас-Вегасе"

А он всё смотрит в небо за спиною,
Окрашенное в ласковый закат,
Где в ногу, слаженно, к небесному престолу,
Шагает молодых солдат отряд.
То было где-то, в праздном поднебесье,
Игла с пластинкой закружили хоровод,
Закутавшейся в простыне невесте,
Природой дан приют – хрустальный грот.
Шагая в их рядах, мы были пьяны,
В коленях порваны и вдумчиво-просты.
И порошком созвездий сыпя раны,
Полны челами чувствами весны.
Нейроны дней взрывались. Ставни-недотроги
Огню лишь поддавались. Ставя мат,
Вновь восходило солнце. Злые боги
Плевались кровью в радужный закат.
Убийца лет, приемник зим – момент зачятья,
Разлился лужей света у окна,
И нарядившись королевским одеяньем,
Остался гол. Очнувшись ото сна,
Схватил судьбу под мышку, да пуд соли,
Чтоб по дороге было, что поесть,
И поучать плутовку, бить до боли,
Держать в узде, не слушать её лесть.
Ещё чуть-чуть и Эльдорадо. Мы доедем.
Хрустальный грот, застывшее лицо…
С растянутой судьбою, словно с бреднем.
Встречать рассвет он выйдет на крыльцо.
И там, всмотревшись в небо за спиною,
Распяв судьбу, он сам покинет крест,
Закроет солнце поднятой рукою,
И улыбнувшись, соль свою доест.