МХ-52 Смастерил бы мне к лету какую-нибудь...

Смастерил бы мне к лету какую-нибудь лупоглазую
с восьмитактным движком для своих экспедиторских нужд! –
размышлял я, склоняя Творца падежами развязными,
словно главную шишку в ряду кабинетных чинуш.
А она на меня из соседней жаровни таращилась,
где теплица была, где мичуринец свёклу выращивал
на электрогирлянде… В те дни пионерской возни
вся мечта ограничивалась белизной простыни.

Без меня ей дорога была поперёк радиатора.
Поначалу терпела она кривобокий вольер,
но однажды – когда я всё понял – с утра, в полдевятого
прокусил колесо ей от скуки один двортерьер.
Оседала машинка, едва отличаясь от пряника.
Ей бы рулик – да в резвы ладошки, да с ветром, да пряменько…
Попадались одни браконьеры. Отдать им свой старт
означало усохнуть от немагазинных растрат.

Холоднее и призрачнее с уменьшением клиренса
становилась игрушка подвально-складских чертенят.
Одноклассники обзавелись кто чем может. Я кинулся –
пауки доедают резину и что-то бубнят.
Беспристрастный Творец тупо съехал с профессии плотника,
резюмируя: ты не узрел, мол, приличного клопика!
Вроде юмор ему не присущ, но от фраерских хохм
забывается капля хорошего в вечном плохом.

Обвалился вольер, штукатурка беззвучно осыпалась,
вздох последний исторгла подвеска, убитая в хлам,
и приснились машинке края, где как воздух – незыблемость
пионерского правила «радость и боль – пополам».
Тихий кемпинг под Харьковом, пункт автосервиса в Нальчике…
А потом за стеклом и железом пришли коммунальщики.
Грохот слышали? Чистенький виден в окошке газон.
Только долг мой теперь – досмотреть экспедиторский сон.