Про дядю

Как любят радоваться люди,
И как не любят огорчаться!
Но не нарадуешься будням,
И не приманивают счастье.
Крошить батон полночным уткам –
Проста забава, путь недальний…
И в лавку – за спиртным продуктом,
Чтоб стала музыка реальней.
Чтоб переулки распрямились
И привели наутро к морю,
Чтоб двери ветра растворились
К добру, не к горю.

А впрочем, вру, ни слова больше.
Я трезв как утренние сливы:
Мой дядя жил в восточной Польше.
Он ел печенье молчаливо.
Он ел варенье торопливо,
Пока к обеду не позвали,
И тёмное хмельное пиво
Варил в придуманном подвале.
А чердаками, чердаками
Вели беседы привиденья,
И тихо в шахматы играли,
И доедали то варенье,
Которое беспечный дядя
В зелёной вазочке оставил.
Потом пришёл какой то Павел
И лодку к югу переправил,
И было солнечно, привольно,
Хотя и ночь, хотя и звёзды,
И дядя – видно, с перепою –
Всё повторял, что ехать поздно.
А было вовсе и не поздно.
Точнее – очень даже рано.
И звёзды падали как гроздья
В пространство ночи и айрана.
В пространство, полное бизонов,
Конфет, крокета, стали, снега,
Перчаток, мха и горизонтов,
Лимонов, лиц, рыданья, смеха,
Плащей, обязанностей, речек,
Скалистых склонов, междометий.
И дядя был и мудр и вечен,
И так на это всё ответил:
«Я вижу, мир прекрасен, странен!
Я вижу, мир бесцелен, вечен,
И бесконечен, и беспечен,
И строг, и слаб, и тих, и славен!
И громок, грозен, и забавен,
И так тому всегда и надо.
А я лишь дядя. Мальчик мамин.
И это очень всё отрадно.»

Так говорил мой милый дядя,
Усы топорща, ветер чуя,
Плывя всё дальше, дальше глядя,
В другие области кочуя.
Восточной Польшей не кончалось
То самое стихотворенье.
И лодочка в ночи качалась,
И улетели привиденья,
И прочь варенье растекалось,
когда приблизился рассвет.
И тот, кому всё так сказалось,
Кому всё это показалось,
Сказал: какая это жалость,
Уже вторая потерялась...
вторая пачка сигарет.


8.02.15.

Бург