На запрет ввоза кружевного белья

Здравствуй, кризис средних лет. Ужас лета.
Жар июля, как привет с того света.
В подыхающей стране вертухаев
мы на солнце побыстрей протухаем.
Трупы в поле разлагаются к полдню,
но ни мертвых, ни живых я не помню.

Лень растления, распада победа.
Не читаю новостей до обеда.
Не читаю статей интересных -
поздравлений о новейших арестах,
зарисовок из чумных лазаретов,
сладких сборников свежайших запретов,
репортажей с мест последних замесов,
позапрошлых твоих СМСов.

Сладость падали, экстазы гниенья.
Наполняет сердце радость гиенья.
Что ж мы пыжимся как будто живые?
Ну же, скидывай уже кружевные;
этим сладким крымонашевским летом
они тоже тут, слыхать, под запретом.

Да ни в кружеве, ни так - не кружиться.
Не в кровать уже бы - в землю ложиться.
В перегное с головой, в теплой яме
прорастать дурман-травой, течь ручьями
и сливаться в безымянности праха,
там где нет уже ни лика, ни паха.

Чтоб, как в стороны из нор скачут мыши,
поползли из бывших пор и подмышек
мои души, точно вши по подушке,
во дремучи камыши, на опушки,
хуторами по просторам астральным
на охоту по лесам клиторальным.

Ибо в сказочной стране за могилой
все становится сплошною вагиной,
где, смешавшись сквозь доску гробовую,
прах сношает сам себя вгрупповую.
Все, что здесь недогребем, недолюбим,
превратившись в чернозем да аллювий,
там уж слепится и, став комом глины
так налюбится, как мы не смогли бы.

Надо, надо привыкать понемногу.
Эта оргия подходит к порогу.
Праздник праха, карусель призовая,
там где трахать, уже не раздевая -
потому что все слепилось в куличик
без различий где лицо, а где лифчик,
анонимными сцепившись частями.

Потому что век хрустит челюстями,
и уж нас позавчера прожевали,
а замешкались слегка с кружевами.

2014