Новейшая книга мертвых

1. На пороге

В самый последний день, когда все уже
готово к зиме, на годовом рубеже -
не отыщешь и листик между торчащих веток -
осень, стерев черты, оборвав наряд,
став у порога, молча глядит назад,
будто бы хочет что-то сказать напоследок.

И можно представить, что смерть стоит за углом -
когда день застывает в ветках гулким стеклом,
невзрачный простор квартала смыкая с небом.
Так держат стекло у бездыханных губ.
Так тает протяжный вой похоронных труб,
и вас засыпают землею. А лучше - снегом.

Но здесь ничего такого. А за углом
мамки качают коляски; недоросли с бухлом
галдят, глазея вдогонку прохожим кралям,
прячущим нынче формы в длинных пальто.
И может быть, все это - просто намек про то,
что смерти не будет. Что там, за чертой, за краем,

нету ни адской бездны, ни вечной тьмы,
а какой-нибудь скучный город в канун зимы,
пустынная улица, долгая мостовая,
караул криворуких застывших к небу стволов -
но и там гудят голоса из глубин дворов,
и кто-то стоит у дороги и ждет трамвая.

2. Бульвары сансары

Пока еще тихо, успеешь вскочить в вагон,
выйти к Солянке, пойти. Но зима вдогон -
возле Покровки она налетит как поезд.
Этот город входит в свое Бардо.
И пока догребешь от Покровских до
Мясницких, уже снег засыпет тебя по пояс.

А когда к декабрю до Петровских дойду ворот,
снег набьется в глотку, вьюга заткнет мне рот;
этот город зим, этот холод меня угробит.
Как обходчик бульваров, несущий бессрочный пост,
я примерзну к беззвездной ночи как волчий хвост
и умру, и усну в сугробе, как плод в утробе.

Я не знаю, в каком скверу упаду на льду.
Я, наверно, отсюда уже никогда не уйду.
Я намотан на этот город, точно на обод
колеса рождений. И от места, где я усну,
кольцевой трамвай из глубин повезет весну
сквозь метель и ночь, держась в темноте за провод.

Сквозь метель и ночь, скользя по зиме без рельс,
осуществляя свой регулярный рейс
из ничто в нигде, кольцевой трамвай-привиденье:
в нем забытые лица которых давно любил,
плюс еще каких-то, которыми сам я был,
и осталось пустое место на заднем сиденье.

В новой жизни, после, где-то в конце февраля,
пролетев Никитский, он въедет на Гоголя;
где-то возле Арбата очнусь, возрождаясь в марте -
но, которую ждал у выхода на Страстной,
не придет туда больше к тебе никакой весной;
этой станции, в сущности, более нет на карте.

И за пеньем капели я вряд ли расслышу, как,
прозвенев за спиной, мой трамвай поплывет во мрак -
талым снегом, письмом былого в пустом конверте.

Не в пример той змее, сосавшей собственный хвост,
здесь кольцо бульваров рвется о Каменный мост,
освобождая место судьбе и смерти.

3. Сутра сердца

Потому что время вползает в темя, стачивает перо,
но чем дальше, тем меньше про вечность, тем реже про
разных грозных существ, дудящих над облаками -
и все слаще, и все, как сказал бы покойный Бро,
про любовь: про стояние вечером у метро,
про стучание ножек навстречу звонкими каблуками.

Так остается жизнь - и она течет
неизменно прочь. Но прекращаешь счет
всем дорогим потерям и дармовым наградам.
Любовь не ухватишь - но можно скользнуть рукой,
и осень мне шлет открытку с пустой строкой,
и взгляд в пустоте не встречает себе преграды.

Поздней осенью город прозрачен, и даль пуста,
раздвигая пределы взгляду во все места,
прорывая пространство, распахивая границы.
И на улицах этих, как не считай колец,
все движение только в один конец.
И чем тише осенний день, тем быстрей разбиться.

2013