Детство

Над полем пылает
                холодный закат,
и деревья,
                как декорации,
                тонки.
Здесь жизнь
                прокручивается назад,
как кинопленка.

Тогда цветы казались
                выше, чем лес,
тонкой полоской
                окаймлявший луг.
Заросший прудик,
                знакомый треск
стрекоз,
               летящих
                в слепящий круг,

качающийся
                на воде пруда,
колеблемый
                пробегами водомерок.
Так было
                и так будет всегда.
В это нельзя не верить.

Пленка
              прокручивается назад,
и я собираю
                цветы на лугу,
солнце светит
                и бьет в глаза,
и венок
              я никак сплести не могу,

зачем-то тащу
                букет из ромашек,
который успеет
                завять до дома.
Как пятна на пленке,
                розовые кашки,
а далекие раскаты грома

и дождь –
                как помехи при телепередаче,
а осы
          страшнее всего на свете.
Здесь время не движется.
                Это дача.
Отдых
            от жизни и смерти.

Только здесь
                начинает крутиться
киноаппарат,
                начиненный старой
пленкой
               с единственными когда-то лицами,
загадочным угольным самоваром,

полем,
            то вспаханным,
                то заброшенным,
солнцем
               и радостью, сбивающей с ног.
Здесь одуванчики
                еще не скошены.
Но я не умею
                плести венок.

                1989