Корни. Варя. Глава 5

После того разговора на берегу только что освободившейся от зимнего сна Каменки, Варя всячески старалась избегать встреч с Николаем или хотя бы делать так, чтобы не оказываться с ним наедине… Нет, она не забыла ни единого словечка, сказанного им тогда, но не умела, не знала как себя отныне вести в его присутствии… Он тревожил её, даже пугал… Она постоянно натыкалась на его совершенно незнакомый взгляд, который как-то не замечала прежде… Много раз, оставаясь одна, спрашивала себя нравится ли он ей… И каждый раз отвечала по-разному… Дошло до того, что ей неожиданно даже для самой себя разонравились и шумные игры, и разнообразные прогулки-набеги на окрестные луга и леса, купание в реке… Всё чаще и чаще оставалась она дома в уединении собственной комнаты с книгой или, опять же весьма неожиданно уже для маменьки, полюбившемся рукоделием… Родители, конечно, не могли не заметить столь странной перемены в поведении собственного  ребёнка, пытались как-то разговорить её, но они не учли того, что их девочка была не летам умна и развита не по годам, и не по-детски серьёзна… Не желая до поры, до времени никому открывать своих, тревожащих её сущность, мыслей и раздумий, она придумала для всех домашних замечательную отговорку, объясняя своё поведение тем, что надумала сделать Дуняше к её предстоящей свадьбе какой-нибудь необыкновенный, но обязательно полезный, подарок! «Какой, к примеру?» - поинтересовалась маменька.«А набор постельных принадлежностей (можно же?),украшенный красивой вышивкой!» «Можно! А почему бы и нет? Но нельзя же целыми днями сидеть за шитьём? Пошла бы погуляла…» «Мам! Свадьба Дуняши в сентябре… Если не начать заниматься серьёзно тем, что я задумала, то что это будет за подарок? Но я должна сама всё сшить: и рубашки, и простыни, и наволочки… Дуня – моя лучшая подруга. Пусть будет ей обо мне на память! Вот, что я делаю опять не так?» «Да, нет… всё так… Но не рано ли ты так повзрослела, девочка моя? Честно говоря, всё это весьма неожиданно для меня, привыкшей считать тебя ещё совсем маленьким и капризным ребёнком...» - задумчиво проговорила маменька. «Но да ладно! – продолжила она вновь – Мы попросим папу, чтобы он привёз нам из города плетённый красивый короб, в который будем складывать готовое приданное, да чтоб такой, какой ей никто больше, кроме нас, подарить бы не смог! Раскраивать ткань я пока тебе не доверю и сделаю это сама, а вот всё остальное, как хочешь, но придётся делать уже вам, мамзель! Варь! А рисунки для вышивки ты уже выбрала?» «Нет ещё, но, наверное, что-нибудь цветочное… А что бы вы мне предложили?» «Цветочное? Хороший выбор! И когда же ты хочешь приступить?» «Завтра… сегодня уже поздно… А вы, правда, мне со всем этим помочь хотите?" «Да! А ты, что, думала, что я поступлю как-то иначе? Разве мы с тобою перестали быть друзьями?» «Нет, не перестали! – улыбнулась своим мыслям девочка – Можно я спать теперь пойду?» «А ужин?» «Не хочется что-то…» «Ступай, когда так…»

«Соня! Мы, что опять ужинаем вдвоём? А где Варя! Её, разве, нет дома?» - с нескрываемым недоумением спросил Андрей Макарович у жены. «Дома, дома! Где же ей ещё быть в такой-то час? Не шуми, пожалуйста! Я уже давно хотела с тобою о ней поговорить, да всё как-то откладывала…» «Опять что-нибудь отмочила наша атаманша в юбке?» «Наоборот… тише воды и ниже травы стала… Не знаю,что и подумать… Боюсь, как бы это затишье да перед бурей не оказалось…» «Опять тебе что-то не так! Сама же говорила: взрослеет девочка! Задумываться стала… Стихи вон какие серьёзные пишет! До сих пор опомниться не могу… Двенадцать лет всего… Что же будет, когда ей  исполнится хотя бы четырнадцать? А?» «Вот-вот… задумываться… О чём только задумываться-то? Представь себе, вздумала собственными (!!) руками сшить не меньше полудюжины комплектов для спальни в подарок своей подруге Дуняше! Как будто у той Дуняши отдельная спальня будет…» «Да?! Похвально, весьма похвально! И она, что, вот это всё умеет делать?!» «Ну, что-то умеет, чему-то научится, выполняя ту или иную операцию… Но дело не в этом, как ты не понимаешь? Она всё время о чём-то думает, скрывает что-то…» «Что она может скрывать? Она же всё время на виду или нет?» «Так, конечно, так!» «Ну, а если так, то и нечего забивать ни мне, ни себе голову! Дома, под присмотром, занята? Вот и хорошо! И не просто хорошо, а можно сказать, замечательно даже! Время всё расставит по своим местам. Долго молчать и скрывать что-то у неё всё равно не получится – она же маленькая девочка, несмотря ни на что!» «Стойкий оловянный солдатик она, а не девочка! Знаешь, даже с Николенькой в этом возрасте было намного проще, чем с нею, а ведь он мальчишка… Всё упрямство обеих  наших родов сосредоточено в мозгу этой маленькой девочки, вот что я тебе скажу, дорогой мой человек! Ещё год и я, как мать, умываю руки!» «Да, ладно тебе краски-то сгущать… Всё будет хорошо! Что с твоим всегдашним оптимизмом сделалось?» «Всё будет так, как оно будет, потому как по-другому всё равно не будет…» «Мудрёно что-то… Сама хоть поняла, что сейчас проговорила? Пойдём-ка спать, философ мой! Утро вечера мудренее!»

Желая присмотреться к поведению дочери получше, Софья Иппатьевна в последнее время полюбила в предвечерний час, когда солнышко ещё не успело спрятаться за верхушками Ястребовки (леса, что был как бы на самой «границе» имения) приходить сюда, в дубравушку, излюбленное место игр детворы, и оставаться там незамеченной сидя на лавочке среди густо разросшейся сирени, молча наблюдая за всем происходящим здесь. «Почему же так получается – спрашивала она саму себя и не раз, не находя ответа – Крестьянские бабы редкий год без ребёнка в животе ходят…  В каждой избе по пять-шесть, а то и больше, ребятишек растёт, да погляди вон на них, как горошинки в стручке – гладенькие, да крепенькие, любо-дорого! Вот чтобы и мне-то так… Уж как, думается люблю ребятишек и Андрюша тоже… А вот не дал Господь… Смогла родить только двоих… Вообще боялась, что Николенька единственным останется (Ох, Господи! Где он теперь? Что с ним? Сыт ли хоть?) после двух выкидышей-то… Слава Богу Варюшка порадовала своим появлением… Только что-то неладное с нею творится в последнее время, ох, не ладное – материнское сердце не обманешь… Вон, все её подружки здесь, одной её и нету… Опять дома сидит… Не знаю, как  же расположить-то её к себе…» И вдруг её внимание отвлеклось какое-то непонятное  действо немного в стороне от того места, где она сидела. Девочка-подросток, спешившая в круг подружек и тащившая на закорках маленького своего братца, вдруг подошла, как показалось Софье, к яме, и ловко, одним движением сбросила малыша куда-то вниз… Можно было ожидать, что сейчас же, немедленно раздастся недовольный плач ребёнка, но ничего подобного не случилось вовсе… Удивлённая происходящим, Софья  решилась взглянуть на всё это поближе и, встав, медленно пошла в том направлении, не зная чего и ожидать… Приблизившись вплотную, от увиденного там аж приоткрыла рот: прямо перед  её глазами четверо «ползунков» и двое чуть постарше, может, двухгодовалые ребятишки с увлечением копошились в тёплом песке, занятые каждый каким-то своим «делом». Оглядев получше ямку со всех сторон, она пришла к выводу, что та была нарочно кем-то устроена по принципу закрытого манежика, так как эта малышня самостоятельно вряд ли бы сумела оттуда выбраться! Да и сам песок… кто-то его специально сюда натаскал, причём явно с того берега Каменки, так как этот берег был каменистым… Схватив за рукав пробегавшего мимо парнишку, она спросила его кто, мол, всё вот это устроил? «А так  то вон Никольша, конюх-то ваш, всё исделал… Да не седни, о прошлом ещё годе! Да как ловко-то! Песок-то горячий, вот они и не ревут, а то усе руки пообрывали… Пусти, исделай милость – ждут вона мене…» «Ну, беги-беги, конечно!» - отпустила она его рукав. «Ай, да и ну! – протянула удивлённо уже про себя – Ай, да конюх… Нужно бы мне присмотреться к нему получше!»  И, возвращаясь обратно к своей лавочке, обратила внимание на девочек, затевающих что-то вроде хоровода. Одна из них, которая была чуть выше остальных ростом, чем-то неуловимым напомнила ей собственную дочь, если бы не наряд: длинная до пяток юбка и кофточка с широченными рукавами, а на голове алый, как лепесточек мака, платочек… Внезапно девочка обернулась и Соня неожиданно для себя поняла, что это и в самом деле Варя… Первым движением души было окликнуть, спросить, что означает весь этот маскарад с переодеванием, но потом решила, что ещё успеет это сделать, а пока просто посмотреть, что будет дальше…

Там, на поляне, затевалась какая-то незнакомая ей игра по принципу фантов: девочки и мальчики, взявшись крепко за руки, встали вокруг Вари (водит, догадалась мать) и начали движение «по солнышку», при этом кто-то из девочек запела, страшно фальшивя, песенку «Во поле берёза стояла». И вдруг откуда-то сбоку от Софьи раздался громкий мужской голос: «Эй, вы там! Пусть соловушка поёт!» Хоровод от этого окрика замер на месте, а потом продолжил своё хождение по кругу, но пела теперь её дочь, Варя! Да как пела-то! Голос, чистый и какой-то летящий, заполнил собою сразу всё окружающее пространство настолько, что даже неугомонные, постоянно щебечущие птахи, смолкли, не смея соперничать с красотою её пения! «Ну, вот! – восхищённо воскликнул тот же самый голос – Совсем другое дело! Соловушка, самая настоящая соловушка!»

Услышав такую оценку, девочка вдруг резко скинула с головы платочек и собралась бежать к дому… Разгадав её намерение, Софья громко позвала дочь к себе. «Мам…» «Потом, дома! Все объяснения потом, моя хорошая! Пошли?» «Пошли…»- тяжело вздохнула та…