Емшан трава

А ветер играет емшаном травой,
и песня плывёт в облаках.
Был князь половецкий Сырчан удалой,
а в Киеве был Мономах.

Шли годы. Звенела трава на ветру.
Звенела весна за весной.
Сырчана обнёс Мономах на пиру,
обнёс его чашей честной.

И молвил тот гневно, обиду тая:
“С Владимиром нет мне пути!”.
И прочь он уехал в чужие края
приют себе новый найти.

Он бросил отчизну степную свою,
приют себе новый сыскал,
и славу добыл он в черкесском краю,
и царь над черкесами стал.

Но вот князь Владимир почил на Руси,
и вестника брат ему шлёт:
“Сырчана домой возвращаться проси,
давно уже степь его ждёт.

А если пойти не захочет с тобой –
от царства уйти своего,
ты песни ему половецкие пой,
и тронется сердце его.

но если от наших он песен отвык,
усвоил обычай другой,
то дай ему листьев емшана травы,
и сам возвращайся домой.”

И вестник проносится горной тропой –
всё вьётся, всё длится тропа.
Он едет с душистым емшаном травой,
и вянет, и сохнет трава.

Приехал. Встречает посланца Сырчан
и гостю нежданному рад.
-Какие ты вести от брата примчал?
Что шлёт мне любимый мой брат?

-Князь грозный Владимир почил наконец –
домой воротись, господин.
-Да поздно он умер, любезный гонец;
я сам уж дожил до седин.

Я сам уже царь тут, повыше князей –
другой мне не надо земли.
Хоть жалко, по правде, мне старых друзей –
привет от меня им пошли.

-Там песни над степью разлились весной,
шумят на просторах стада.
-Про степи родные, про степи мне спой;
жаль, нет мне возврата туда.

Уж поздно расстаться мне с сытым бытьём,
дворец на шатёр обменять.
Но степи живут ещё в сердце моём –
поклон им пошли от меня.

И отдал посланец царю наконец
емшана сухие цветы.
-Так вот, что ты вёз мне, коварный гонец,
так вот, что готовил мне ты!

О запах отчизны! о ветер степной! –
царь крикнул, посланца кляня. –
Никто не был в силах сразиться со мной,
никто не мог ранить меня:

бесчестная русь и презренная чудь,
и сонмища злой татарвы;
булата острей поразил мою грудь
комочек емшана травы.

Мне горечь слезами застила глаза.
Всё в этой душистой траве:
в ней дев половецких звенят голося,
и ветер звенит в тетиве.

Как горек мне запах тех диких полей,
изгнаннику в дальнем краю;
как горько мне осенью встретить моей
сгоревшую юность мою!

Гонец, ты привёз мне завянувший цвет!
А мне моих лет не вернуть.
Но хоть бы ещё раз вдохнуть тот рассвет,
емшана цветенье вдохнуть.

И кровь занялась в поседелом царе;
он бросил дружину свою,
и в степи свои ускакал на заре,
и сгинул в бесславном бою.

Промчались века – те преданья мертвы;
и наш век за ними пройдёт.
и горькая песня емшана травы
от века над степью плывёт.

2004