Наш двор

Жаркое  южное лето топило асфальт. Мы с Ариком слонялись , не зная, чем заняться. Во дворе
Тетушка Като кормила индюшку, запихивая ей в рот корм.  Сначала она откармливала птицу, а на Новый год делала из нее сациви.  Нам было жалко эту большую птицу, которая еще не подозревала о своем
будущем. Тетушка Като спросила у Арика: - Когда Роза рожает, не знаешь?-
Арик пожал плечами: - Наверное, скоро.
Роза – это мама Арика и его брата Котика. Года два назад у них родилась девочка, все радовались, т. к. и Роза, и отец  Арика,  дядя Сергей, очень хотели девочку. Радовался весь наш двор. Но, девочка не прожила и года. Не везло Баласанян с девочками. Я сочувствовала Арику, он очень переживал, рассказывал, какая хорошая  была  их  Кариночка. Арик был был мальчик домашний, как, говорила моя бабушка и разрешала с ним дружить. Мы учились в одном классе, жили в одном доме. Среди соседских детей не было ровесниц, только мальчишки, может, поэтому мне всегда впоследствии легче и интереснее было общаться с  мужчинами, я не любила переписывать кулинарные рецепты, не любила жаловаться на свекровь.
Мы жили в старом тбилисском районе, недалеко от Куры. В нашем районе обитало много армян ,здесь же были армянские школы.
В нашем дворе кроме нашей, жила еще русская семья, тоже военные. К нам относились хорошо, бабушка готовила кавказкие блюда, не любила судачить и была чистюлей, что особенно отмечалось соседками.
Я хорошо помню нашу тбилисскую квартиру. Первая комната – столовая, там стоял буфет, стол и тахта, на которой спали наши постоянные, приехавшие со станицы родственники. В буфете стояла красивая посуда, но я запомнила очень изящные чашки из  «николаевского» сервиза, сделанного при царе.
Эти чашки бабушка купила у нашей соседки, Нины Емельяновны. Чашки доставались в редких случаях. 
Одним из этих случаев являлся визит моего детского врача. Да, это было настоящим визитом, а не заскоком, которые я наблюдала у своих детей, когда педиатр быстренько, чуть ли не с порога ставил диагноз, велел явиться через день в поликлинику и убегал к следующим больным.
К приходу моего врача бабушка готовилась серьезно, делалась тщательная уборка, все блистала чистотой и свежестью. Мария Николаевна, так звали врача, входила, трепала меня по щеке, с бабушкой они чуть ли не целовались. Затем гостья долго мыла руки, ей подавали кипельное белое полотенце. После осмотра, бабушка доставала «николаевские» чашки и мы втроем пили чай с чудесным вареньем из грецких орехов, кизила или инжира. Мария Николаевна почему-то никогда не спешила.
Варенье было обязательным, в каждом доме имеющимся угощением. Когда соседки варили варенье, обходили всех, чтобы дать попробовать, и , пробующие должны поохать, похвалить и, даже, всплеснуть руками : какое чудо у тебя получилось, дорогая!
В Новый год, первого января в каждом доме на столе стояли сладости : несколько сортов варенья, козинаки собственного приготовления, и другие кавказкие сладкие деликатесы. В этот день любой мог зайти в дом и поздравить хозяев, попробовать  хорошего вина, отведать сладости, сказать хороший грузинский тост. Может быть в Тбилиси и сейчас все также, не знаю, давно не была.
Но сегодня – жара, до Нового года далеко, тетушка только кормит свою индюшку. Вечером соседи собираются во дворе, дети поливают из шланга цветы , мужчины играют в нарды.
Когда начнет темнеть, мальчишки постарше натягивают простынь, и все смотрят диафильмы. Читаю, обычно, я или Левка, он тоже хорошо читает.
Сегодня настроены все на долгие посиделки, дядя Сергей привел во двор Арика, сам повез Розу в роддом. 
 В этот вечер мы с Ариком не носились со всеми, сидели на наших ступеньках и болтали. Нам было хорошо, Арик тоже любил читать, рассказывали друг другу, мечтали.
Наконец, в воротах показался дядя Сережа. Он шел к нам и устало улыбался. «Ну, кто?» выдохнул двор.
«Опять мальчик, Сережа?». «Нет, не мальчик, два мальчика, близнецы!»
Что поднялось! Все тискали Сергея, обнимали, а тетушка Като изрекла: - Не надо больше испытовать судьбу, генацвали!
   А через месяц, в начале августа, наша семья уезжала из Тбилиси навсегда. Все соседи провожали нас. Женщины плакали, обнимали меня, бабушку. Я подошла к Арику: _- Я буду тебе писать письма.
Да, мы переписывались целый год, но больше никогда так и не увиделись.