Всяческим поэтам

I

Железная Эпоха

Я воспеваю здесь всех истинных поэтов.
Всех тех, кто звонко пел или рыдал впотьмах.
Стихосложенья дар - недобрая примета,
Как красная слеза в церковных образах.

Я восхваляю тех, кто полюбил всё это.
Всех тех, кто путь прошел. Им в разных временах
Забытыми не быть благодаря сонету,
Незыблемой красой застывшему в глазах!

Златая нить имён сверкающей кометой
Историю эпох украсила собой.
Хореем, ямбом, всем!.. Божественным терцетом...

Лишь в мой скуднейший век особой красотой
Не отличилась нить, но сердце верой грето:
В неё вплетусь и я, и ангел мой со мной.

II

Non sum de hoc mundo

Мы - отпрыски небес, как те, из древних мифов,
Иль те, отец чей бес, плетущий зла руно.
Мы в силах поднимать утопленников с рифов,
И тут же утопить на дне морском их, но...

Век мифов позади, как это не прискорбно.
Повсюду правит знак, закованный в кольце.
И дела нет ему до хлесткой мысли вольной,
И хлад застыл в глазах на кованном лице.

Но мы несём свой крест по проклятой эпохе,
Где правит сталь и взрыв, угроза и тюрьма.
Здесь всем плевать на тех, дела чьи очень плохи,

Пока и их порог не посетит беда.
Уж не до мифов тут, но всё ж мы существуем,
И стену без ушей глаголом атакуем!

III

Междуречье

Мне странно начинать подобные слова.
Привыкнуть не успел я к выводам таким,
И мысль моя скользит, кружится голова.
Её исток опять, как прежде, невидим.

Сторонник я того, что вдохновенье - миф,
Но с некой силой всё ж быть должен связан дар,
Чей истинный слуга - очередной Сизиф,
А вместо камня - слог. Заношен, грязен, стар...

Я начал разделять их всех на три теченья:
Они как две реки, меж ними ручеёк,
Струящийся вперёд, не уступая в рвеньи,
Но лишь подобен им, как дереву пенёк.

Одна река светла. С ней крепко связан тот,
Кто слышит звонкий хор нетронутого неба
И нужные слова из песен их берёт.
Стихи его мягки, как будто бы из снега.

Он пишет о любви, о светлом, теплом чувстве,
Но ямой отходной не пахнут те слова.
Лишь эйфория ждет и капля милой грусти
Того, кто их прочтет, улегшись на кровать.

Другой вода черна как тень небытия.
Ей правит адский кнут, и, расправляя крылья,
Диавол машет им, мерзавец и смутьян.
С рекой той связан тот, взывает кто к насилью.

Ему не слышен хор, ему слышны проклятья,
Взывающие к тем, кто жаждет хаос, зло.
Хоть раз ответив им, не вырвать уж запястья
Из пламени оков, не разорвать крыло.

Такой поэт любим за то, что хвалит бурю,
За то, что бурей сам становится порой,
Что все стихи его полны прелестной дури,
Что это может всё окончиться войной.

На междуречье встал простой поэт земной.
Он - наблюдатель, он не служит высшим силам.
Он пишет этот стих, а под его ногой,
Смывая грязь с подошв, течет ручей игривый.

Теперь речь о тебе, о подражатель милый.

IV

Подражатель I

Как будто ложный херувим.
Младенец, нацепивший крылья,
Ты среди них такой один
С испачканным в помоях рылом.

Не из числа ты их, но всё ж
Ты пляшешь рядом с ними робко
И нагло им, чистейшим, врёшь.
Бахвалишься упрямо, громко!

Они святые, им прощенье
Легко даётся, мне же - нет.
Остановись, ты извращенец,
Но никакой ты не поэт.

V

Подражатель II

Ты не поэт, ты подражатель песни райской,
Коль метр ты не в силах соблюдать в строке.
Твоя поэзия сродни дыре гигантской,
В которой пусто и лишь сумрак вдалеке.

Души стихийностью оправдываешь бред,
Потоком хаоса напиханный в бумагу.
Тебя не ждет Парнас! Проклятье - тоже нет!
Единственный конец твой - гнить в сыром овраге.

Пусть все мы будем Там, но жалкий подражатель,
Подобно циркачу с украденною маской,
Потухнет как свеча, и сытый обыватель

К окну поставит новую свечу. И ярко,
Чем прежде ярче, тьму осветит её пламя,
И пламя это навсегда прибудет с нами.

VI

Конец

Написаны слова мои,
Потрачены на пыль чернила,
На мысли солнца и зари,
На то, что ночью мне приснилось...