Странствие без странника

Лес звенит беззвучно, залит бессветным
Солнцем июля, и лес сей – пустошь.
У корней деревьев мох направляет
Ветер во все возможные стороны.
Лес – лабиринт паука и точка,
В нем не заблудишься – не существует
Выхода. Выхода не существует.

Имитация осени – рыжие ветви,
Имитация марта – набухшие почки.
Лес играет в бессмысленную игру:
Если врать – то врать до потери чувств,
Но все, кого можно здесь обмануть –
Две облезлых белки, голодный ворон,
Ну и мертвая девушка. Синяя грудь
Проросла единственной в мире фиалкой.

В четыре часа пополудни оплакивал
Ливень руины башни, что рухнула –
Ее омывал он десятилетия,
Ее обнимал за кирпичную талию.

Часы в заброшенном павильоне
Давно – уже тысячу лет – не ходят.
Но можно заметить, слегка вглядевшись:
День никогда не сменяется ночью.

Окна домов закрашены краской,
Дожди языками дорогу слизывают.
Лес же стыдится себе признаться,
Что сохранил бы все, как трофеи,
Что полюбил эти метки, как память,
Признак того, что и он был любимым
(пусть это был и не он, а дорога,
Башня и дом с побеленными окнами).

Вовсе  не пальцы гнездо голубиное
Бросили – жалкой трухою – под ноги.
Нет, это буря ревела, гневалась.
Лес испытал к ней волну презрения.

Пальцам забыл бы лес их безжалостность
И целовать бы стал, не задумавшись.

Плиты фонтана белеют трещинами,
Здесь воде не бывать уж музыкой,
Запах тут перестал быть творчеством,
Голубика иссохла, выцвела.
Лес ее собирает ветками,
А они у него в ожогах все.

И от змей – чешуя лишь сброшенная,
И от птиц – только эхо пения,
И от нежности человеческой –
Лишь могила, и та пустующая.

Когда лес застывает в сумрачном
Свете солнц, в ожидании полночи,
Той, которая, не наступит,
Он похож на любовь.