Кукловод

Я помню, помню, как вышивал дороги каменным переплётом,
как на изнанке страниц земли на век расписывал каждый шаг,
как ловко море крючком вязал, над небом клеил из блёсток что-то.

К моим рукам прирастала нить.
Игра божественно хороша
была, пожалуй... Дышал огонь от сгустка красок на небе ярком,
я рисовал чешую, рога драконам — куклам моим слепым,
бездушным; жизни я выплавлял из злата в грубом скалистом замке,
но напоследок пролил на них своей слезы пепелящий пыл —
так скучен был их животный глад.

Я сделал крылья игрушкам новым
из мягкой пыли моей тоски и серой пряжи прошедших лет.
Они носились в волнах ветров, гонимы только бесцельным словом,
и окунались в гуашь морей, иные ползали по земле...


***

Я кукловод. И я был Никем, в сей миг — Никто, и Никем останусь.

Я окунал свою кисть в лазурь, разбавив вечностью каждый штрих,
и научился писать восторг на вешнем небе в лучах-фонтанах,
сумел взрастить облака лесов и пряди шумных дождей остричь.

Пусть одиночество — не печаль, а скука — твёрдо привычный спутник,
я любовался красой один сквозь небосвода покров-туман.
Тогда-то ярость пришла ко мне, велев в отчаяньи нити спутать
и бросить кукол-зверей во тьму, к страницам жжённых пустых бумаг.
Игра моя завершилась вмиг;
игрушки жили одним движеньем,
не направляла теперь рука их каждый вздох и визгливый вой.

А мне казалось, что небеса без кисти будто бы посвежели,
и громче пела морская даль, и мир продолжил играть с собой.
Он предо мною сверкал звездой — как солнце тёплый, как солнце круглый
мираж на сцене моих забав, моё творенье, моё дитя,
моё живое дитя. В тот час я, кукловод, захотел стать куклой,
чтоб видеть краски — не пустоту — вокруг себя, по земле бредя.

Я помню, помню: достав ножи, я снова принялся за работу,
сдирая пламя с души своей, я создавал огоньки в глазах,
боролся, словно бы дикий зверь, на боль озлённый, от страсти потный,
в безумьи яростном продолжал свой дух на света куски кромсать.

Я помню кукол без поводков, что, знал я твёрдо, мой мир разбудят,
когда, рассыпавшись в пыль и свет, восстану снова я в их телах.

Я подарил им последний вздох и, угасая, дал имя — Люди.
Душа моя разлетелась вмиг,
осколком каждому жизнь дала...


***

Луна висит в бахроме дождей на затуманенном небосклоне,
почти не виден далёких звёзд — холодных бликов неровный ряд.

Я кукловод. Я разбит и жив в любой из кукол, пока всё помню —
я вспоминаю себя во сне и забываю, когда заря
зовёт меня поутру к мечтам дарить и строить печаль и радость,
и закипает игрушки роль в реке, что бешена и пестра.

Я кукловод. И я был Никем, в сей миг — Никто, и Никем останусь,
но буду верить: я — Человек,
пока не кончится жизнь-игра.