Лукавая твердыня

Говорят, стихотворение – текст, но текст всегда один и тот же, а стихотворение другое при каждом прочтении; когда стихотворение одно и то же, оно перестало быть стихотворением.

Это относится и к художественной прозе.  В новелле Борхеса «Пьер Менар, автор «Дон Кихота» история – «мать истины» – риторическое восхваление истории у Сервантеса, а у современного автора «история – мать истины», потому, что история всякий раз родит другую истину.

Мускульная память хранит одну особенность  Крыма: когда наступаешь на камень, кто его знает, не выскользнет ли он из-под ноги, а тогда сорвёшься под кручу и долго будешь лететь по острым камням, пока не ударишься насмерть у морского прилучья, куда заманивают горные сирены добруши, как написал Алексей Толстой в своём рассказе «Пастух и Маринка», и  такая судьба постигала не только отдельных путников, но и целые народы, селившиеся в Крыму.

12 августа 1983 г. я написал сонет «Карадаг».  Таким  образом, стихотворению идёт тридцать второй год.  Вчера я перечитал сонет и обнаружил в нём смысл, о котором вряд ли подозревал в 1983 г.  Что если история – мать истины  и дочь поэзии?

1.02.2015.

                Карадаг

Где киммерийские царили земледельцы,
Где солнце мешкает на рыжих склонах гор
И где прельщается развалинами взор,
Как будто древние не вымерли умельцы,

Там расселяются теперь домовладельцы,
Сдающие внаём рокочущий простор,
И резче всяких букв свидетельствует сор:
Здесь люди – не жильцы, здесь жители – пришельцы;

Над морем вкрадчивым ребристый Карадаг,
Навеки в сумерках очерчен лавой ржавой,
И в скользких трещинах опасен каждый шаг.

Крым всё ещё грозит внезапною расправой
Тому, кто привлечён твердынею лукавой
И на развалинах затеплил свой очаг.

12.08.1983.