Века два уничтоженья

В неизвестном государстве,
В неизвестной стороне,
В неизвестном направленье
Ехал кто-то на коне.
Может это был не конь,
Не осёл и не верблюд.
Бог об этом всём забыл,
И не помнит честный люд.
Ехал всадник далеко,
Долго путь его лежит.
До конца подать рукой,
Но рука его дрожит.
Он не ест, не спит, не пьёт -
Хочет путь закончить свой.
То дождём его польёт,
То в атаке жуткий зной.
Вот доехал наш страдалец
На своём чудо-коне.
Очутился иностранец
В неизведанной стране.
То не город, не деревня.
В нём не люди, не зверьё.
Там не травы, не деревья.
На всех нижнее бельё.
На вопросы нет ответа.
Слово словно пустой звук.
В окнах хижин нету света.
И зловонно всё вокруг.
Чудо-конь первопроходца
Не нашёл себе друзей.
Ведь у местного народца
Нету птиц и нет зверей.
Нет стихов и песен нет.
Не поют они, не пляшут.
Люд не мёрзнет, не согрет.
Нет своих, чужих и наших.
У одной из местных хижин
Наш герой заметил старца.
Подошел он к старцу ближе
И готов был разрыдаться.
Он в глазах его заметил
Разума живую искру.
Старец гостя взглядом встретил
И сказал ему не быстро.
Старец не спеша поведал
О судьбе страны великой.
Как накрыли её беды,
Сделав нищей и безликой.
Был двадцатый, двадцать первый -
Века два уничтоженья.
Родина-мать стала стервой
От насилий, униженья.
Бесконечные убийства.
Жадность всем глаза затмила.
Жгло предательства всех чувство.
Всех манила власти сила.
На наркотиках и войнах,\
На слезах людей и стонах
Ставка сделана была.
И когда зло победило,
Стёрла жизнь слепая сила,
Ночь безумство родила.
И тогда был люд наказан
Богом, роком и судьбой.
И забыться был обязан
Сам в себе и сам с собой.
И с тех пор им неизвестны
Чувства счастья и беды.
Стали им не интересны
Ни шум волн, ни блеск звезды.
И решил покинуть странник
Столь невзрачную страну.
Где себя уничтожали,
Променяв всё на войну.