Два одиночества...

Он жил один в полупустой квартире,
Несчастлив, небогат и одинок,
Печаль свою он заливал в трактире,
Влачил свой век, как неизбежный срок .

Он был ещё не стар и в общем крепок,
Когда на поиск рая в шалаше
Ушла жена, оставив напоследок
Глубокий шрам в измученной душе

Их сын уехал покорять столицу,
Отца родного он забыл давно,
Лишь с фотографии родные лица
Смотрели с укоризной на него

Так и влачил своё существованье,
Одним маршрутом уж который год
С трактира, после горьких возлияний
Шёл к дому, где давно никто не ждет

И как-то раз, когда он возвращался,
Шёл под дождем сутул и одинок,
Из темноты за ним вдруг увязался
Дрожащий, кем-то брошенный щенок

Он всё скулил да возле ног крутился,
Кудрявый, словно после бигуди,
Тогда мужчина над щенком склонился
И прочитал в глазах "не уходи"

Он нежно псину потрепал рукою:
"Так что теперь, выходит, мы друзья?
Ты, Шарик точно послан мне судьбою,
и так же всеми брошен, как и я!"

А Шарик гордо тёрся об одежду,
Как будто ждал его лишь одного
Он был для пса единственной надеждой,
Какой и пёс был, впрочем, для него

С тех пор его не видели в трактире,
Уже душа, как раньше, не болит.
Два друга жили в маленькой квартире,
Зализывая раны от обид

Текли рекою месяцы, недели,
И Шарик быстро рос и матерел,
Ковром стелился у его постели
И преданно в глаза ему смотрел.

А если б кто-то пялился с упреком,
Иль что не так хозяину сказал,
Пес становился яростнее волка,
он бы любого в клочья разорвал.

Так поживали скромно, душа в душу,
Пёс понимал хозяина без слов,
Ничто, казалось, дружбы не разрушит,
Куда бы их теперь ни занесло.

Но вот однажды осенью плаксивой
Тревожный стук нарушил их покой,
В дверях была жена с какой-то ксивой
И новый хахаль за ее спиной

То был работник местного ОВИРа,
До денег жаден, на руку не чист,
Он требовал освободить квартиру
И все ссылался на фиктивный лист.

В одно мгновение завязалась ссора,
Незваный гость тюрьмою угрожал,
Орал, что в тесных связях с прокурором,
Что боком выйдет этот мол скандал

И тут его сбивает с ног собака,
Вмиг разрывая глаженный мундир,
А гость орёт: "прибавим к сроку драку,
Помимо присвоения квартир!"

Его тогда и вправду осудили
И вынесли нелепый приговор,
В жилище то жену определили,
Его - в тюрьму, а псину за забор

И мчался пёс, и в кровь стирались лапы,
И удалялся черный «воронок»,
Хозяина тогда везли к этапу,
Туда, где будет отбывать он срок.

Когда уже в вагоны шла посадка,
Сквозь гвалт толпы родной услышав лай,
Он посмотрел на Шарика с досадой
И прошептал, прощаясь: "что ж, бывай"

Хоть сцена та за горизонтом скрылась,
Но он всё видел Шарика глаза,
И по щеке предательски катилась
Скупая, очень горькая слеза.

Этап тот за Уралом надрывался,
тянулся срок и мчались поезда,
Но Шарик так его и не дождался -
Уснул прям там, на рельсах, навсегда...