Про весну и природу, любовь и погоду

ПРО ВЕСНУ    и     ПРО ПРИРОДУ,

ПРО ЛЮБОВЬ   и    ПРО ПОГОДУ.


Весна. В лесу любви раздолье,
Не лес – сплошное Лукоморье,
Весенний лес, - какие краски,
Под водочку, - ну просто сказка.

А после третьей, - сам уж знаешь,
Как водится, чуть-чуть устанешь,
И так культурно, на пригорке,
Одна к одной три поллитровки
Пустые сложишь, а последня
Уже на после пробужденья,
На случай, так сказать, похмелья.

Неспешно отползешь к осинке,
Под голову пихнешь ботинки,
Развесишь по кустам носки,
И легче дышится в груди.
Ногами пальцев пошевелишь,
И незаметно так задремлешь,
На свежем воздухе, сказать,
Поспать такая благодать,
И сны такие лезут в бошку,
Ну, сказка прям, ни дать ни взять.

Сплю иль не сплю, ко мне сдается,
С осинки белочка крадется,
И чой-то мне не по себе,
И чует сердце – быть беде,
Что здесь за белочка такая?
В моем мозгу, или живая?

Вокруг неведомы дорожки,
А вон изба на курьих ножках,
Стоит и задницей виляет, -
Меня на вшивость проверяет.

И стоит лишь в ладоши хлопнуть,
Три раза плюнуть, ногой топнуть,
Глядишь, изба уже смекнула,
Свой зад от леса отвернула,
Курины лапы подогнула,
И, словно конь перед травой,
Щелявый зад перед тобой.

Не дай Бог что-то не встает,
Ну или там размер не тот,
Короче, чуть что не по ней,
То тут же явится Кощей.

И перед тем, как топнуть, плюнуть
Нелишне еще раз подумать,
Ведь говорят, что тот Кощей
На Лукоморье первый гей.
Ты не смотри, что у него
На все про все одно яйцо,
Ведь он способен на такое...,
Одно яйцо, - зато какое.

С тех пор как правил царь Горох,
До настоящего момента,
На этот рубленый задок
Все не найдется претендента.

Пролетел трухлявый пень,
Без ветрил и без рулей,
Без посадочных огней,
С дряхлой бабкой на борту
В местном аэропорту
Приземлился на избу.
А пилот полез в трубу.

Плачет синяя Мальвина
Вся в занозах,
Буратино,
Сняв бумажный колпачок,
Вытирает свой сучок,
Вот подарок Папе Карле -
Голубой и деревянный
Будет у него внучок.

В самом центре лесопарка
На дубу сидит русалка,
Высоко сидит, зараза
И подмигивает глазом,
Я прикинул – высоко,
Но,  конечно, - бес в ребро,
Гад!!! Задел мужскую честь.
Не хотел, - пришлося лезть.

Влез, и ну давай креститься,
Ни хрена себе девица,
От пупа и до хвоста
Там сплошная чешуя,
Так сказать, ну, секса для,
Нет там братцы ничего,
Но хочу признаться я.
Подержаться есть за что,
Там как минимум четвертый,
И мордашка ничего.

На суку я покрутился,
Вроде, как-то примостился,
Изогнулся, изловчился,
И почти уж ухватился,
Даром, что ли лез сюда,
Вдруг, ну что за ерунда?
Ветви дуба затряслись,
Я со страхом глянул вниз.

А внизу-то, мать моя,
В чешуе, огнем горя
Тридцать три богатыря.
Все красавцы удалые,
Сразу видно, - голубые,
Тот, что с бородой – бугор,
Погоняло – Черномор.
Всей толпою дуб трясут,
Снизу что-то мне орут
Ох, не нравится мне это,
А они как кони ржут.

Как я только не держался
За что только мог, цеплялся,
Не прошло и двух минут
Рухнул вниз как спелый фрукт.

Смотрю, гады, обступают,
Черномор штаны спускает,
Я от ужаса бледнею
Все сильнее и сильнее,
Дальше некуда бледнеть,
Знать,  придется голубеть.

Я ору, мол, гадом буду,
Прижимаясь задом к дубу,
Мол, все это провокация,
Я не той ориентации,
Ну, ничто их не берет,
Черномор уж достает
Из своих штанов, подлец...
Я обмяк…
Вот он... - Конец…

Я проснулся, весь в поту,
Где я, что я, - не пойму,
Ум наморщил со всех сил,
Лишь тогда сообразил.
Это надо же присниться,
Не пойму, только с чего,
Тень ушла из-под осинки,
Все понятно, - напекло.

Лес ошибок не прощает,
Аккуратней надо с ним,
Лёг -  гетеросексуальным,
А проснешься – голубым.

На осинке белка та же,
На меня в четыре глаза
Она смотрит, а осинка
Вся трясётся как тростинка,
Прояснилось в голове.
Присмотрелся, - белок две.
Точно, вот самец, вон самка,
Отличил элементарно,
С детства нас учил отец:
Та, что снизу, - это самка,
Тот, что сверху, - тот самец.
А самец то - молодец.

Бог с ней с этой самой белкой
И не суть одна иль две,
Важно на осинке, верно?
Важно, что не в голове.

Блин, а закуси ни крошки,
Видно белки утащили,
Пробку – вон погрызли тоже,
Слава богу, не открыли.
Может, спёрли что еще?
При мне, вроде, все моё:
Внутрь стоптаны ботинки
Примостились у осинки,
Рядом, на ветвях куста
Гордо реют два носка,
Во, - на пятках перфорация, -
Так сказать для вентиляции,
Что-то местные зверьки
Не польстились на носки.

Закусь, - чай мы не графья,
Нащипаем щавеля,
Двести примем мы на грудь,
Только бы не блевануть,
И… по полю на коленках, -
Ни хрена себе тарелка,
Мне салата, твоя мать,
Столько сроду не сожрать.
Лягу, лучше, полежу,
На природу погляжу.

А в лесу природа в мае,
Ох, затейница какая,
И куда не кинешь взгляд,
Все вокруг любви хотят.

А с ночлегом и прокормом
И в лесу проблем по горло,
Напряжёнка здесь с жильём
Тот же дуб – кому-то дом.
Вобщем, сотня пар ворон,
Гнёзда свили в дубе том,
И, забыв о резонансе,
Все сошлись в любовном трансе,
И попали в унисон.
Ну, короче, - дуб на слом.

Из сорочьего гнезда
Длинных два торчат хвоста,
Смотрю, – ветка закачалась,
Два хвоста заколыхалось,
Интересно, дружно так, -
Строго вместе в один такт.

Три хвоста торчат не зря
Из дупла у соловья
В этом годе, снова в моде
Видно, шведская семья.

На березе два удода,
Плюют сверху на природу,
Распушив хвосты, сидят
И кукушку матерят,-
Растакая, мол, кукушка,
Скажем мягко, – потаскушка,
Чёрт те знает где летает,
Яйца слева приживает,
И взяла себе за моду
Их подкладывать удодам.
Две удодихи сидят,
Хоть кивают, но молчат.

Как всегда нашелся друг,
Распустил по лесу слух, -
Виновата не кукушка,
Виноват во всем кукух.

Да…, большой разбор полетов,
В гнездах был у тех удодов.

Ёж, рыдая, на пригорке,
С пуза дергает иголки,
Ёж, похоже, как уж мог
Выполнил супружий долг.
И понятна поговорка,
Мол и хочется, и колко.
Мне, простите, не сруки
Платить ежиные долги.

И, в заботе о природе,
Экология – то в моде,
Сдуру что ли, сгоряча
В лес Минздрав послал врача.

Обустроили полянку,
На траве расставив склянки,
На еловом пне сидит
Венеролог – Айболит.

На сосне плакат висит,
И в лесу, мол, СПИД не спит.
Под ним белочка игриво
Раздает контрацептивы,
Рядом волк в овечьей шкурке
Раздает про секс брошюрки.
А продвинутым зверушкам
Втюхивает волк порнушку.
И зверушки смирно в ряд,
На полянке той сидят,
Все так чинно и степенно
И друг друга не едят.
В очередь все подбегают,
Зад, краснея, заголяют,
Кто смущённо, кто игриво
Айболиту подставляют.
И колет тот безоговорочно
Пенецилин всем внутрипопочно.
А, что зверей особо радует, -
Три дня, - и вот уже не капает.

На прием к врачу пришла
Барсучиная чета.
И устроили разборки
Так, что у ежа иголки
Встали дыбом из-за них.
Ну, гульнул ты, сиди тихо,
Не хрен поднимать шумиху,
На весь лес разнесся слух,
Где, когда, с кем барсучиха,
С кем, когда и где барсук.
Мораль сей басни знаем мы, -
Не выноси сор из норы.

Вот, к примеру, у лосей,
Всё с лосихами “о’кей”.
Шляются те там, где хочут,
И домой приходят ночью.
Наплевать на то сохатым,
Ведь они и так рогаты.

Врыт в лесу рекламный щит:
Всех излечит, исцелит
От венерических болезней
Добрый доктор Айболит.
Приходи к нему лечится
И лисица и волчица,
И жучок и паучок…
Многим он уже помог.

Одному писать не просто,
Кое–что спёр у Чуковского,
Так, по-мелочи, ей-ей,
Не обидится Корней.
Уж дошло, читая выше,
Пушкин то же не обижен.
Поймешь, читая эпилог,
Что и Некрасов мне помог.


Вдруг смотрю, - вот это пруха,
По тропинке молодуха
Все при ней, и не идет,-
Будто павою плывет.
А в руках несет подойник,
Видно, что с вечерней дойки,
Девка… прям кровь с молоком,
Я грудь, конечно, колесом,
Ну, а что, - одет прилично,
Маечка – алкоголичка,
Синий в искорку пиджак,
В тон спортивкам, - все ништяк.
Только, как-бы снять с кустов
Флаги из моих носков,
Висят, гады, на акации
И сверкают перфорацией.
Источают информацию,
Вобщем, портят репутацию.

Подхожу к ней, представляюсь
И любезно приглашаю
На пригорке посидеть,
На природу поглядеть.

Начал я издалека, -
С первородного греха,
Про Адама и про Еву,
Про Джульетту и Ромео,
Пенелопу, Одиссея,
Про Ассоль и ее Грэя
В ярко-розовых трусах,
Ой, простите, парусах.

Между Евой и Джульеттой
Вставил что-то я из Фрейда,
Про Арманд и Ильича
Тоже ляпнул сгоряча.
Про Тристана и Изольду…,
Подавляю ее волю
Я нетрезвым интеллектом,
Средь дубов, осин, - моментом
Станешь ты интеллигентом.

Я, считаю, очень мудро
Промолчал про Камасутру.
Рассказал ей про зверушек,
Показал на двух лягушек,
Вот теорию прошли,
Было к делу перешли,
Но что-то там не так пошло,
Лишь помню звонкое ведро,
Ее румяное лицо,
И как в сапог сползло яйцо.

Очухался, - уж нет подружки,
За ухом – шишка, в руках – дужка
От еёного ведра,
Сама, наверно, убегла.

Отбросил дужку, потер шишку,
Ту, что за ухом, с водки крышку
В недоуменье отвернул,
Ну и прилично, так, хлебнул.

Ну, думаю, пора обратно,
Попил, поел, честь надо знать,
Да побыстрей, - вернется с братом,
Тот может ноги обломать.
И нечем будет убегать.


Ну, бог с ним с лесом-Лукоморьем,
А что творится на подворье…?
Весна в деревне, спору нет,
Оставила, конечно, след.

Там петухи совсем достали, -
Как разорутся спозарани,
И все пошло как по цепочке:
На яблоне набухли почки,
Под яблоней сидит петух,
У петуха тоже набух
На голове красивый гребень,
А рядом на слепня сел слепень,
Спугнув слепней, нахохлясь, вдруг,
Помчался по двору петух,
А перед ним бежит несушка
На третий круг пошла хохлушка,
Одна в курином мысль мозгу, -
Не слишком быстро я бегу?

А у соседа был петух,
Любых других он стоил двух.
Сначала он топтал курей,
Да так, что по два раза в день
Неслися куры у соседа,
Судачит улица про это.
Потом подмял он двух гусей,
И жить тем стало веселей,
Невелика, конечно, шишка,
Ну, хоть какой-то мужичишка.

Ну а петух, - тот расходился,
Уж на индейку взгромоздился.
Всем похваляется сосед, -
Каков петух, мол, молодец.
И услыхав такие речи
Тот распоясался вконец.

Пшено он поклевал немножко,
Оттоптал попутно кошку,
Двух котов и табуретку,
А напротив что, соседка
Еле ноги унесла -
Честь свою уберегла.
Ну а дальше, - точно враки,
Мол, досталось и собаке,
Брешут злые языки, -
Порешили мужики, -
Дескать тот петух добрался
До соседской, до жены.

Я не верю этим сплетням,-
Травят бабы мужика,
Только вот грызут сомненья,
Знаю ведь наверняка,
Что с тех пор я у соседа
Не видал уж петуха.

Три стожка стоят в низинке,
Красота, как на картинке,
Славный вышел бы лубок,
Жалко, что две пары ног,
Что торчком торчат из стога
Портят нам его немного.

Вьются птички над застрехою,
Стрижи, скворцы и воробьи,
Студенты вон в колхоз приехали,
У них настал семестр любви.

Изба с оторванной филенкою,
Окно, затянутое пленкою,
С резным крыльцом и палисадом,
Давно здесь дышит все на ладан.

А на крылечке сидит дед,
Дед уж по-летнему одет,
Ну, да, - в расстегнутой фуфайке
На крыльце расселся дед.
Четверть перед ним стоит,
От усердия кряхтит,
Дед - крутой, через соломку
Смачно тянет самогонку.

Нагнулась бабка у печи,
Вытаскивать ухватом щи,
Из-за печи крадется дед…, -
У бабки подгорел обед.
Она на деда матюгнулась
И снова у печи нагнулась,
Стремглав мелькнула жопа деда…, -
Семья сегодня без обеда.

Смотри-ка, местный зоотехник
В мою же баню тащит девку,
Зачем в мою, а не в свою,
Я что-то в толк и не возьму,
Ведь я сегодня не топлю.

Наш колхоз все называют
“Сорок лет без урожая”
А, что делать, видит Бог, -
Нет в колхозе мужиков.
На восемь баб у нас пока
Два с половиной мужика,
Сюда включая пастуха,
Не исключая дурака,
Да и деревня, -  не деревня,
Коли она без дурака.

В деревне уж давно возрос
Демографический вопрос,
Что интересно, у баб местных
На дурака повышен спрос.

Коровник старенький стоит,
Но даже здесь любовь царит,
Доволен бык-производитель,
Фельдшер рад, осеменитель,
Коровы, как солдаты, вряд
Удвлетворённые стоят.

Как-то раз в ночь на Купалу
Мимо леса проезжал я,
Дай-ка, думаю, зайду,
Ну зашел, - сплошное “ню”.
И, куда ни кинешь взгляд,
Всюду задницы блестят,
Ищут папортников цвет,
А его в помине нет.
Понял я, что дело худо,
Надо сматывать отсюда,
Без потерь я смыться мог,
Но предательски сучок.
Под ногою моей хрустнул
И мне стало совсем грустно.
От испуга я присел,
Мною ужас овладел, -
Вокруг меня кольцом стоит
Стоглазый страшный целлюлит.
Одна деталь, - ну просто жуть, -
На сотню глаз, - сто одна грудь.

Что началось, скажу вам люди,
Смешались в кучу жопы, груди,
Полсотни глоток страхолюдин
Слились в протяжный вой.
И каждая орет, - он мой,
Он сверху послан мне судьбой,
Совсем свихнулись на безмужье,
Мужик, конечно, бабам нужен,
Но не до степени такой,
Совсем не дружат с головой.
В мозгу у них зашевелилось,
Что я из папортника вырос.
Не знаю, как уж я сумел
Ужом из груды голых тел
По грязной маленькой ложбинке
Дополз я до лесной тропинки.

Пошел, шатаясь, по дорожке
С трудом переставляю ножки      
На мне из всей моей одежки
Остался лишь презерватив,
Не знаю я, когда успели
Одеть мне сей контрацептив.

С тех пор, насколько мне известно,
Легенда ходит среди местных,
Страшней собаки Баскервилей, -
Ночь. Лес. Мужик в презервативе.

А мужикам совет такой:
В лес на Купалу ни ногой.


Куда весной не бросишь взгляд
Душа поет, всему ты рад.
Стоит хорошая погода,
И пробуждается природа,
Повсюду признаки любви:
В кустах распелись соловьи,
Журчат веселые ручьи,
Кипят щавелевые щи,
На червяка берут лещи
И вездесущие ерши,
Энцефалитные клещи
Тебя уж ждут… И из больницы,
Заросший, бледный и худой,
Домой придешь уже зимой.

Весна – это начало лета,
Любовью все кругом согрето,
Лягушки прыгают дуэтом,
Собаки бегают валетом,
И жизнь кипит, и все стараются
Где только могут, - размножаются.

Известно всем нам с юных лет,
Что про весну сказал поэт,
Задрав на шею Музе тогу,
Сопя, пристраиваясь сбоку,
Закидывая ловко ногу:
«Весна идёт! Весне дорогу!»
               


                А. Б. Апрель,  2008 г.