Он мог бы говорить о ней, вечно...

Полынью заросла его душа
И лилия впитала всю ненависть.
Он не вернется никогда туда,
Где был надменный смех,
таящий боль неверных.

Пандора, прокляла себя
За то, что не верна была.
"Я не утрачу память для тебя,
И не забуду как любил меня".

Он сжег все письма,
Свои, чужие, листья.
Вокруг пылают и искрят лиса,
и с треском губит он себя.

Без горести и отречения в мыслях,
Возвратившись в светские круги.
Он крутит хрустальные бокалы с полусладким,
И нежно молвя о любви.

Идя по мостовой, спокойно закурив.
Окинув взглядом всех несчастных.
Тяжелый шаг твой, пилигрим.
И путь твой будет долгим и опасным.

Окраины города М., промокшие улицы.
Пропитаны крыши домов, заводы трудятся,
А я здесь, за окном листаю книгу судорожно,
В теле бардак, на стенах кружева.

Я рассмеюсь в ответ на ложь.
Да. В комнате его, невыносимо простужено.
С объятьями повстречает парня ночь,
И в тягость затянулось одиночество.

На удивление прекратилась головная боль.
В себе открыв художника,
разлив пол банки краски на холсты,
Он сделал виртуозные мазки.

Все теже женские черты,
что так пленили его разум.
Не выносима тема о любви,
Но говорить о ней, он может вечно.

"Какие мы глупцы! Что осуждаем тех,
в которых не нуждались.
И потеряв мы искренне влюблялись!"
На его слова, элитные одёжки, рассмеялись.

В глазах пылала ярость, и на людей,
и на себя. Бродил по городу,
куда не глянь, всюду шум, суета.
А ему б тишину, пение б соловья.

Взобравшись на холм, присев на скамью,
Вокруг никого, радует слух.
Он все же помнит её, руками закрыв лицо.
Слеза рассекает щеку, голову закинув назад,
вздохнул: "Это была наша первая любовь, она же и последняя!"
/Александра Фогель, 26.01.15/