Богине правосудия

Я Вас прошу простить меня, Фемида,
Что я не Бог, но разговор о Вас повёл,
Хотя известно, Вы пристойны с вида,
Но всё-таки вертлявый Ваш подол.

Не верю в то, что на глазах повязка,
Как будто Вас хранит от чьих-то чар.
Ведь жизнь нас убеждает – это сказка:
Вы чаще с тем, чей больше гонорар.

Мой вывод не возник сиюминутно,
Он детище не только лишь моё.
Давно в умах людей он зрел подспудно,
Собою отравляя их житьё.

Ваш суд к отцу неумолим и точен:
Он, хлеб, укравши, детям приносил.
Пред казнокрадом  чаще скрыты очи,
Открыть же их Вам не хватало сил!

Любой владыка – малый или важный,
(Король, банкир, купец ли, спекулянт),
Себе брал на дворцы, на роскошь, стражу,
Народу ж – на жильё и провиант.

Вы в этом грабежа не признавали,
Законов свод такое охранял,
По воле ж чьей законы те писали,
Ваш взор из-за повязки не видал!

Барон хлестал вассала, что есть мочи,
И дочь его насильно увозил,
Но Вы повязкою закрыли очи,
И снять её Вам не хватало сил.

А распевают в Вашу честь хвалебны
Лишь те, кто любит Ваш подкупный нрав:
Подлец, украв, поделится… не хлебом,
Быть может, извините, я не прав?

О преданных Вам слугах-адвокатах
Известно: гонорар их часовой
Нередко больше месячной зарплаты
Профессора-хирурга с медсестрой.
Читать взахлёб листы о преступленьи
Не то, что вдруг аппендикс удалить,
Жонглируя словами вдохновенно,
Стремиться он убийцу обелить!

А может быть коварный смысл повязки
В том, что на очи наложив её,
Освобождались от стыдливой краски:
«Не вижу я – вот алиби мое!»

Вопрос такой: а почему же уши
Себе ничем не стали затыкать?
Не потому ли, чтобы слышать лучше
Какой Вам гонорар хотят назвать?!