В родном дворе

За тех, кто там, в Афгане , поднимался в полный рост!
               В родном дворе.
В родном дворе в снежки играли дети.
Для них игра – есть форма бытия.
Любимый дворик - был он чист и светел.
Насквозь промокнув, в снег играл и я.

Резвился и резвился я беспечно.
С утра до ночи, тот ещё пострел.
Промчалось детство быстро, скоротечно.
Друзей ватага,  с нею я взрослел.

Служить сынов Отчизна призывает.
"Косить" грешно, свой исполняя долг,
Ребята служат, с ними так бывает.
Так я в  Афган попал в  десантный  полк.

И духов я ни сколько не боялся.
А ездил, если - только на броне.
А,  в общем-то, ни в чём не отличался.
В полку бойцов как я, ну, тысячи две.

А время шло и «дембель» замаячил.
В Газни четвёртый взял в бою Коран.
И на тебе "аккордная" задача,
По данным разведроты - караван.

Мы шли след – вслед, цепочкой горной, трудной.
Судьбы своей, не зная наперёд.
И  трассы в небе пули развернули.
Огонь по нам открыл душманский дзот.

И гром гремел, «трекляты» пусть все войны.
На духов весь истратил я комплект.
«Малёк» курнув, я стал менять обойму.
Потом хлопок и пламя яркий всплеск.

Тупая боль, вот "Здрасьте, вам"- частушки.
Вот значит он, какой мой смертный бой.
Забрали нас попутные «вертушки».
Кто с чем лежал, я с рваною ногой.

Так вот, тогда, в Кабульском медсанбате,
Как быть со мной, всё думали врачи.
А тут, однажды, вдруг проведал «Батя».
Звезду в коробке "Красную" - вручил».

В палатах - стон, все в белом - тихий ужас.
Не сплю, чуть свет ругаю белый свет.
С одной ногой, кому такой я нужен?
Мне стал не мил цвет снега – белый цвет.

Протез мне жал, култышку в кровь мочалил.
Костыль натёр под мышкою – синяк.
А это было лишь беды – начало.
Я начал жизнь, практически, с нуля.

С войны пришёл, в квартире коммунальной,
Жила со мной, ещё одна семья.
Соседи эти с норовом скандальным.
Ну, просто таки жесть, ну нет житья.

С утра пивко, а к вечеру портвейны.
Такой «расклад», знать, явно не по мне.
Со страшной силой пили они зелье.
Всё дело шло фактически к войне.

Я всё терпел, сносил все оскорбления.
И «видит Бог», не думал я встревать.
Не ангел я, окончилось терпение.
А тексты все, про папу и про мать.

Подонков  тех я паклей рвал на части.
Кровь, зубы, шерсть, два сломанных ребра.
Такой компот -  в районной медсанчасти
Видали всё, такое вот - едва.

Потом был суд, и дали срок - условно.
Учли, тогда не очень сладко мне.
А те друзья, ну, затаились словно.
Такая приключилась канитель.

А просто мне Наташку «подогнали».
Продумали, всё чинно, всё «тип – топ».
Чтоб узы брака тесно нас связали.
Затем, чтоб мне заказан был бы гроб.

Случайно, c ней мы в лифте оказались.
На чай к подруге детства забрела.
Её глаза такой "Лукой" искрились.
Вот,  шельма,  вокруг пальца  обвела.

Теперь,  друзья подробно объясняю,
Наталью я, не скрою, полюбил.
Под Новый год мы в церкви обвенчались.
Всем сердцем я её боготворил.

В начале, всё ну все, ну как по нотам.
Законный муж теперь я – не жених.
И на тебе - задержки на работе.
И пала вдруг завеса с глаз моих.

А кратко если, цель сего маневра,
Из рук моих жилплощадь отобрать.
Прописка ей нужна, вот это верно,
Всё реже, реже стелется  кровать.

А время шло, отметку о прописке
Наталья всё ж сумела получить.
"Фенита ля комедия" -  как в сказке.
За малым шло – лишь жизнь мою сгубить.

И как тут быть? Такая простокваша.
А тут на днях встречаю всех троих.
И  вот Вам,  Здрасьте,  вот моя Наташа .
К чему слова, всё ясно и без них.

Решил я так - пусть будет то, что будет.
И даже, если срок я заслужу.
Один из них, что «правду матку» рубит,
Мне так сказал: «Послушай, что скажу».

Скорей бери, бери свои «манатки».
Чего ты ждёшь? Ты тратишь время зря.
С таких парней, как мы, все взятки гладки.
На всё про всё мне не дали и дня.

И я ушёл как будто бы из плена.
С Наташкой – всё, ей «Бог» теперь судья.
Остался в сердце след окровавленный.
Да только два, два верных костыля.

Ну, вот  теперь, подходим к основному.
В прологе всё я ясно изложил.
И вот я БОМЖ,  и нет дороги к дому,
Один дружок мне помощь предложил.

В "однушке" он с женой и две дочурки.
Ему чужих проблем - не занимать.
Жена в сердцах рычала как овчарка.
И я ушёл, не стал я донимать.

Бог весть, куда я шёл, ну сам не знаю.
Осунулся, ну, сущий сумасброд.
Ещё чуток и доберусь до краю.
Мне крикнул кто-то: «Шел бы ты в приход».

Обиды боль в душе превозмогая,
Туда, сюда бродил я, аж три дня.
Что ел, где спал, я сам того не знаю.
К тому ж в кармане пусто – ни копья.

У Храма вдруг, случайно оказался,
Все эти дни изрядно попостясь.
«Теперь я кто, ведь бомжем я остался».
- подумал я и стал курить стрелять.

Но,  как назло,  никто не попадался.
Старушки две, да несколько бомжей.
Прошла напасть, я всё -  таки,  дождался,
Парнишку я заметил у дверей.

«Прости,  мил человек, что обращаюсь.
Ты, верно,  видишь сам, что  говорить?»
Я, вот уже три дня сижу на чае.
Братишка,  пожалей,  дай  покурить.

Меня с главы до ног всего измерив,
В ответ сказал, что тоже намели.
«Голяк » мол,  здесь, меня он в том заверил,
Сказал "валить", пока не «замели».

Так вот,  «бомжи» жируют, аж   припухли.
От них кругом один сплошной "шкандаль".
Давно мои мол «подники» протухли,
Хотя, курить мне всё - таки он дал.

Понятно всё, вдыхая дым табачный,
Зарёкся зря, видать, я от сумы.
Кому нужна такая жизнь собачья.
Не выйти мне на свет из этой тьмы.

Зима, мороз, такая безнадёга.
Храм « Всех Святых» - спасительным венцом.
Бомжи косили глаз, ну очень строго,
Для них я был чужак, в конце концов.

И падал снег, но медленно струилась,
Людских судеб нетленная река.
Лишь изредка монетой  серебрилась,
 Сквозь белый снег, продрогшая  рука.

Прости меня, родная, слышишь, Мама.
За всё прошу, пожалуйста, прости.
Я знаю сам, что «гад », последний, самый.
Иду, молясь, чтоб милости просить.

Родная, слышишь, стал я инвалидом.
Я пролил кровь не в драке – на войне.
А кто виной всему? Кто правил МИДом?
А может,  кто повыше, кто  в Кремле?

Молчишь,  родная  вряд ли мне ответишь,
Простив меня, ты к сердцу не прижмёшь.
«Как мрачен снег, тот снег - лишь призрак - фетиш..."
 "Быть может ты меня в свой "снег" возьмёшь?"

И я стоял, я ждал закрытья церкви.
Стакан воды,  полбулки натощак.
Совсем когда огни и звуки стихли,
В руках моих скопился весь «общак».

Я первый раз сегодня был при деле.
За всё, про всё мне жаловаться – грех.
«Бомжи», так те от злости чуть не сели.
Сегодня мне "фортило"  - больше всех.

Потом они ко мне гонца прислали:
- «Гони лаве в наш "бомжевский котёл".
- А нет так, в раз "рога поотшибаем".
- Бабло, гони, давай, ты,  слышь, козёл?

Ну, так примерно их, ну семь иль восемь.
Пред ними я совсем не оробел.
И «гнать пургу» их, мол, ни кто не просит.
Но тут пошел ну, полный «беспредел».

Да, тут такое,  братцы закружилось.
И я свалился, как – то, весь обмяк.
Ещё б чуть – чуть, ведь, насмерть бы забили.
И без того я стал сплошной синяк.

- Всё, хватит, ша! Объелись «марафету»?
Того, кто пал – не бьют! Ведь – «западло».
То грозный окрик был «авторитета».
- Шакалы что ли? - Все на одного?

-Послушай, Эй, ты как здесь оказался?
Тебя здесь вижу точно в первый раз.
-Ну, ты и «лох», иллюзий напитался?
Не прячь «пельмени» - слушай мой рассказ.

В Москве живём,  Москва нас будто – нянчит.
Как - будто «при часах», у «Всех Святых».*
Стоим с утра и мелочь тихо клянчим,
Ведь бизнес сей -  у Храмов – "высший шик".

В Алтарь Святой Отцы нас не пускают.
Свои права мы знаем наперёд.
Наклада нет, мы им тут уступаем,
Свое мы место чтим,  здесь, у ворот.

Кому ж мила сия «паперть – самобранка».
Хлебнувший  лиха, знаем что – почём.
Уж лучше здесь, чем «париться в вагонке»,
Да,  только не течет  «лаве» ручьём.

Вали, да  по добру, да поздорову.
Есть шансы здесь остаться без «башки».
Сюда, на паперть ты забудь дорогу,
Как в спорте -  забежал ты за флажки.

На «бочку бабки», выверни карманы,
«Внутряк» отжал? «Башлять» тебе, «верняк».
Эй,  слышь,  братва: « Подайте нам стаканы,
Мы пьем «на посошок» и все "ништяк".

Я пить не стал и этим всех обидел.
Припомнился Кабул,Газни,Герат.
И вот уже он холодком по коже,
Коварный  блеск зловещего «пера».

И память, вмиг всю жизнь перелистнула.
Родных, любимых, милых лиц река.
Затишья стон, секунда и взметнулась,
С гранатой вверх холодная рука.

Раздался взрыв, забвенья в лету множа.
Прощальной  кисти  снежный штрих -  пастэль.
При «Всех Святых»  - ответь «Афганцу» : « Боже?
Досталась им,  за что - войны пастель?»…


                P.S.
Афган,   Афган ... нетленные портреты.
Людских судеб беззвучный эшелон.
Величие гор... Бездушные ответы?
Все хватит,  «Бас халас», и всем поклон...

*Храм Всех Святых – в Москве на «Соколе».