Василий, которому везло

        - Васька, бросай лопату! – крикнул из-за ограды сосед , красномордый, слегка покачивающийся. – Праздник нынче, праздник! Никола нынче. Тёзка мой.  Лучше-ка выпей рюмаху; хочешь,  угощу? А работать грех.
     - Успеется праздновать. Поработать хочу до обеда – вместо зарядки три грядки. Работа – не грех, - дружески улыбаясь, ответил молодой русоголовый мужчина. Он опёрся на лопату и вытер пот со лба свободной рукой.
     - А не прав: с землёй не работают на Николу.  Попомнишь…
     - Ладно, ладно, не каркай.
     Василий, не как его супруга, больше домашних дел уважающая семечки и болтливых соседок, с первого дня женитьбы стал домовитым хозяином. Жить спокойно, семьёй  Василий мечтал давно, когда поднимался в штыки на пулемёты и автоматы или замерзал в осыпающейся от взрывов траншее. Бежал на пули и мечтал о тихом домике, о малых ребятишках, о тёплом уюте. Ради этой мечты воевал. Молодые солдаты, не успевшие ничего в жизни,  рядом мечтали о том же.  Никто не думал о могиле.  А она  о многих думала. Но он в числе счастливчиков вернулся живым. И уже прошло несколько мирных лет, и у него свой дом на узловой станции Тайга, и добрая жена, Даня, и нужная профессия – рабочий депо.
      Как жарко сегодня! Василий скинул рубаху. Но в горле осталась сухость. Попить бы чего. Он пошёл к погребу. Спустился, нащупал крынку, сдул сливки и приложился. Холодное молочко!
      К вечеру стало морозить его.  Совсем стало неважно. А Даня где-то с болтливыми кумушками прохлаждается. Ох, совсем плохо ему. Помог бы кто-нибудь… Голова вскипела, вздохнуть стало невозможно. Он упал у стола в комнате. Только и подумал, что на войне необыкновенно ему везло, а сейчас умрёт. Промелькнули  в глазах видения, всё картины прошлого. «Ну да, это перед смертью», - подумалось.    
      Пришла война, и балагур Василий записался добровольцем . Попал на восстановительный поезд. Назначение состава – срочный ремонт путей в местах сражений. Служба опасная, как и в других частях. Зато спали солдаты на постелях, а не в грязных окопах. На службе Василий сошёлся близко с одним парнем – грузином Анзором. Вспыльчивый, но добрый. Акцент – заслушаешься. « Ни-ноч-ка!» -  не голос, а музыка. Ниночка – повариха. Но акцент акцентом, а поглядывала Ниночка на Василия. Он, конечно, не сторонился её кокетливых взглядов и свободное время крутился  в кухне. Нет, не только ради харчей.
       Но случилась беда. Это произошло на Северо-Кавказской железной дороге. Поезд восстанавливал путь, над самым морем. Восстановили. Ночью отдыхали. В полночь вышел Василий из вагона, «до ветру» и дохнуть воздуху. Спустился, мелькая белыми подштанниками, в овражек. Облегчился, стоит, слушает кваканье лягушек. Оно совсем рядом, просто музыка. Как будто мирное время. Но неожиданно тьму растерзала  огненная вспышка, раздался взрыв. Он с ужасом увидел, что половина стоящего состава горит. Рванулся к поезду, а там уже такают автоматные очереди и слышатся немецкие крики. Потом выяснилось – это немецкие десантники. А Василий ещё тогда подумал о том же, недаром со скоростью мысли замелькали подштанники его в сторону станции, где стоял наш гвардейский полк. Кстати,  полк уже выдвинулся на звуки выстрелов. Десантников накрыли, ни один не ушёл, но ни Анзора, ни Ниночки в живых уже не было. Никого не было - живым от всего состава остался один он. Вот такой везунчик! После недолгого расспроса в Особом отделе, видимо, для формальности, Василию дали направление в пехотную часть.   
       Земля просохла вглубь от зноя, затвердела и откликалась на удары лопаты железным звоном. «Дружней, ребята! Зарываться, зарываться!» - крикнул ротный. Место открытое, напоминающее морскую ширь волнами жёлтого ковыля. Невыносимо хотелось пить, но рядом ни речки, не ручья. Невдалеке всё же нашли четырёхметровый колодец, но дно сухое. А ведь не пустыня – в сорока километрах Орёл.  Отрядили срочно людей в поиски, и, наконец, нашли овражек, а там родничок. Запаслись водичкой, наполнив оцинкованные ящики для патронов…
       - Попить бы… - в тишине квартиры шепнули губы Василия. Он лежал без сил на полу. Сознание ещё теплилось  в полуживом мозгу. В полузабытьи он стал подниматься, не смог, вновь впал в состояние бреда.
       Курск, Орёл. Начало неслыханной битвы. Наши полки, взводы, строя оборону, готовились к атакам. Траншеи, землянки, снова траншеи. Впереди – проволока, позади – скрытые командные пункты. И не только они: за спиной каждого батальона, это все знали, цепью лежали автоматчики, имеющие приказ расстреливать бегущих назад, своих же. И ещё дальше, в тылу, располагались заградительные отряды. Это на всякий случай. Но летом 1943 года красноармейцы  назад бежать и не думали. Жили страстью победы, и это не пустые слова. Ну, а немцы жаждали реванша. Но почему-то фашисты проклятые всю свою мощь обрушили на рядового Василия. На него одного. Так показалось ему. Вокруг задвигалась земля от взрывов, и сплошной гул. А ещё гарь. И пошли их танки. Да не тут - то было: ударили из-за спины Васькиной орудия, и  уткнулись в сплошное месиво взрывов «тигры» и попятились. И тогда поднял ротный гвардейцев в атаку: «  За Сталина!». Васька бежал, всё чаще закрывая глаза: так легче было преодолевать путь навстречу смерти.  А этому пути, казалось, не будет конца.  Но, нет: уже перед ним немец, стреляет в нашего бойца. Мягким немец оказался для штыка – Васькина сталь вошла в тело его, как в воду. Вдруг блеснула вспышка. Василий упал в ночь.
       Когда вышел из госпиталя, узнал: от всего взвода живым остался только он. Опять повезло. Контузия, раны – должны были списать со службы. Но Василий чувствовал рвущую душу  жажду мести  за погубленных товарищей, и стал умолять оставить его в армии хотя бы поваром. Поваром и оставили. А готовить он умел – научила Ниночка. Всё ж на фронт его не отправили: варил щи курсантам летней школы, что у Бреста. Здесь и встретил последнюю весну, здесь увидел мирные белые яблоневые сады, здесь познакомился с Даней.
       « Даня, почему мне плохо? Почему не поможешь? » - шептали губы Василия.  Глаза приоткрылись. Сквозь туманную плёнку забрезжило белое пятно. Становилось пятно всё ясней, стало узнаваемым - Даня. 
       - Васенька, наконец-то, очнулся… Боже ты мой.
       - Что со мной?
       - Хорошо всё, мой родимый. Сейчас врач придёт, сестрица побежала за ним, когда ты глаза приоткрыл, - она заплакала.
       - Я заболел? Что со мной?
       - Очнулся, богатырь! Как дышится? – в палату вошёл сухонький пожилой врач, Палыч.
       - Горлу больно…
     - Должно пройти. Только уж больше холодное не пей в жару: задушит тебя твоё горло. Поправишься, подумай об операции. Ну, это потом. А теперь прощайся с женой, и займёмся  кое-какими процедурами.
       В этот же день Василий узнал всё, что произошло с ним, от соседа по палате.
       - Тебя из морга привезли. Ты дома на полу лежал - жена наткнулась. Был мёртвый. Это врач скорой написал – пацан приехал, наверное, вчерашний студент. Зафиксировал – и отвёз в ледник.  В больнице выходной, надо бы ему  дежурному тебя показать, так нет – в ледник. Через час положили тебе под бок другого: пьяный мужик под вагоны попал. Санитар-то и увидел, что на губах у тебя пена. Это у мёртвого. Тебя сразу сюда. Дежурный врач  что-то стал делать, а ещё срочно вызвали Палыча. Он фронтовик, о болезнях всё знает, не таких спас. Отблагодари его. Да и санитара, и жмурика б следовало. Поставь за упокой свечку.
       «Выходит, опять повезло» - подумал Васька. Уже ночью, когда бодрое похрапывание и сопение больных убедило Василия, что его никто не видит, он неумело, первый раз в жизни помолился.