Виноградник

                Роману  Акчурину

Виноградник лежит на холмах между морем и лесом,
за день весь не пройдёшь,  хоть он издали, кажется, мал.
Снова вспомнились дни,  в коих я, бесшабашный повеса,
эту жизнь непростую на веру, смеясь, принимал.
Что ж теперь тосковать, что  не раз ею был я обманут,
что год с годом несхож, и поболее горьких годов, –
просто верить в удачу, точнее, в небесную манну,
можно только тогда, когда к этой удаче готов.
Я назад оглянусь, это  ж  сколько упущено было!
Жаль, конечно, да что ж, пусть останется сном дорогим,
видно, счастье и вправду – весёлый  осколочек мыла:
зазевался и – раз! -  уж скользит безмятежно к другим.
А случались  какие с землёй этой здесь передряги!
И на эти места нагоняла бездарность чуму,
и губили лозу политических  шашней деляги,
и вредили народу, всё как бы на пользу ему.
Филлоксера, и та, пустяки перед этой заразой,
но наш мир тем и славен,  что есть в нём противники зла,
и девчонка моя, лишь светало,  с бригадою сразу
на обрезку спешила, чтоб снова лоза ожила.
И когда вы бокал поднимаете с влагой янтарной,
и, слегка пригубив,  не сдержавшись, воскликнете: – Ах! –
знайте, это в Крыму виноградник живёт элитарный
между морем и лесом на солнечных славных холмах.
От шпалеры к шпалере уже с каждым днём он краснеет,
значит, осень идёт  тихой сапой, по склонам скользя,
так и жизнь вот пройдёт, и мои сожаления с нею,
но вернуть ничего, чтобы как-то подправить, нельзя.
Сыто голуби взмыли и тут же, раздумав, садятся,
закричали дрозды, видно, пир не на шутку гудит;
виноградника жизнь – это жизнь вообще, может статься, –
ах, как ты суетился, чтоб это понять, эрудит!..
А когда соберут люди солнцем вспоённые грозди,
и пропахший мускатами бриз хлынет к морю
с холмов этих прочь,
будет месяц вбивать золотые волшебные гвозди,
чтобы хоть до зари удержать эту южную ночь…