Баллада о шуте

Средь забытых богами пустынных снегов,
Средь припорошенных белью горных вершин,
Жил в Красном граде парнишка из рода шутов,
Что постоянно людей в местном цирке смешил.

Люди громко галдели
И скалили рты,
Им на диво потели
Лихие шуты.
И когда пробегала
По гриму слеза,
То оваций взрывала
Потоки она.

Так и плясали бедняги весь день напролёт,
Потом солёным испорчен растекшийся грим,
За это потом им директор “сто” водки нальёт,
Да медяков набросает по парочке к ним.

Поздней ночью шуты,
Побросав колпаки,
Медяки “за труды”
Понесли в кабаки.
И пропившись, юнец
Без копья и гроша,
Взял перо и хлебец
И пошел не спеша.

А на аршинах своих в мутном свете свечи
Грязным гусиным пером по бумаге скрепя,
Он свою душу и лиру стихами чинил,
Всё выливая и шила в мешке не тая.

И мелькал перед ним
Полюбившийся лик
Лишь мгновеньем одним,
Пропадал снова в миг.
Так строфу за строфой
На дешевом листе
Вёл он тонкой рукой,
Забываясь во сне.

И на будущий, резко ворвавшийся день,
Вновь в колпаке шутовском балагуря, крича,
Был переполнен он ворохом разных затей,
Но вот досада, он в зале увидел тебя.

Ты смотрела в глаза,
С осужденьем ему
И хотела сказать:
“Почему? Почему?
Ты хоронишь талант
На арене простой,
Будто древний Атлант
Под небесной тяжбОй?”

И мигом шут, покраснев от макушки до пят,
Скрытый за гримом и пёстростью ярких одежд,
Слыша, как в след за спиною проклятья летят,
Один покидал ненавистный до боли манеж.

Он директору бросив
Пустое “прощай”,
По дороге юлозя,
От слёз хохоча,
Обретая надежду,
До дома побрёл,
Шутовскую одежду
Где бросил под стол.

Снова бумага, перо
И немного чернил,
Снова на память лицо
На листе начертил.
После добавилась
Парочка ветреных строф,
О том, как не нравилось
В мире безумных шутов.

Он со стула поднявшись, колпак свой схватил
И со злобой во взоре, отправил в очаг,
В свой замах он вложил, что осталось от сил
И на веки в поэте былой шут зачах.

28 января 2015 года

Посвящается...