Плач по храму

Налетая порывами, ветер
растрепал темнолистые кроны.
С колокольни откликнулись стоном
медногрудые колокола.
И виденья минувших столетий
в лейтмотиве церковного звона
проступили сквозь дождь монотонный –
надо мной распластали крыла.

Тучи цвет был сиренево-ярок,
край слепил утомлённые взоры,
ветер время согнал мелким сором
на просёлок, к заставам, к мостам.
Как из сказки - нездешне, размыто -
белых зданий кирпичная свита
обступила, смыкаясь плечами,
куполами мерцающий храм.

В нём крестили века, как в купели,
на распятии солнцем играя,
и снега, и апреля капели,
и в тумане седом ноябри.
Во главах его ангелы пели
о красотах высокого рая,
о мучениях страшного ада,
вне души, а тем паче, внутри.

Угоняли в полон полонянок,
отсекали осьмушку на плахе,
тряс юродивый цепью железной,
возвещая приход сатаны.
От вина и отчаянья пьяны,
до пупа разрывали рубахи,
да в петле танцевали над бездной
байстрюки, не по праву сыны.

В этом храме под купольной сенью
оберегом был крест на гайтане.
На хорах дети высили голос,
обещая блаженство в раю.
И казалось иным, что спасенье
где-то рядом, буквально меж нами –
свято верилось, свято боролось,
свято гиблось за веру свою.

Мимо шли беспокойные годы –
храм стоял белогрудой твердыней:
купола золотели медально, крест
бока щекотал облакам.
Но под маской служенья народу
набежали двуногие свиньи –
пошептавшись, указ зачитали
и сравняли с фундаментом храм.

Я стою над могилою храма –
ветер треплет упругие ветви.
Ах, юродивый, где твои цепи?
Что ты там про приход сатаны?
Арматурные кости из раны.
Оловянные слёзы сквозь веки.
Да святых закопченные лики –
я стою над могилой страны…