К А К

                Д А В Н О    Э Т О    Б Ы Л О!   

      Всё ближе приближался фронт.  Вначале  мы  видели только далёкое зарево на  востоке,  потом  стал  слышен  и  бой, с     каждым днём всё  громче и громче.
      Фашисты  эшелонами  отправляли  мирное  население  в Германию.  Кто  где  мог,  прятались,  в  ожидании  прихода               
наших войск. Я с мамой  и ещё  несколько  семей  устроились на  территории  свинарника   в   силосной   яме   с тяжёлой и толстой крышкой.
      Сколько мы там просидели, не  помню,  но  было очень холодно и сыро.  Проходить с  вещами  по  посёлку  было  очень опасно!
      Решили ранним утром  отправиться за тёплыми одеялами и одеждой, но взрослому  не  пройти  через патруль.
      Кроме меня шестилетней девочки, ещё  были  дети,  и  мы  вызвались  идти  в  посёлок. Родители  нас  долго  не отпуска-
ли, но  потом всё  же,  с  напутствиями, мы  ранним утром  отправились  по своим  домам.
      Ещё было  темно, когда  я достигла  своего  барака.  Взяла шерстяное  одеяло,  маленькую  подушечку:  больше  унести мне  было  не  под силу! Выглянула  в  окно.  Во  дворе  никого  не   было  видно.  Я  тихонько  открыла  двери  и  вышла во  двор.
      Едва  я завернула за  угол, как  мне дорогу преградил  фа-
шист  в  чёрной  форме с автоматом  в руках.  Мне  ничего  не  оставалось,  как  идти прямо  на него. Сердце  моё бешено  колотилось,  а  язык  прилип к нёбу. Ноги были  ватными, и я едва ими передвигала. Немец размахивал автоматом и тыкал мне в грудь, направляя  сторону правого  берега  Днепра,  и я послушно туда повернула. Но лишь только завернула за угол  очередного сарая,  как  тут же  кустами и огородами, по кукурузнику проскользнула совсем в  другую сторону,  далеко  обходя патруль…               
      Сколько  было  радости, когда  все дети благополучно
вернулись  к  своим  поседевшим родителям.      

  В    Д  Ы  М  У     В  О  Й  Н  Ы.               

На  опалённых  дорогах  войны
Детство  далёкое  в  вечность  шагает
И  потихоньку  взрослеть  начинает,
Но  в  нашей  памяти  мы  не  вольны!
Детство  идёт  по  жнивью  босиком:
Цыпки,  царапины,  утренний  холод
И  постоянный,  назойливый  голод…
Тело  пронзает  насквозь  ветерком.
Кланяясь  каждому  там  колоску,
В  холод   росы  опускаясь  по  локоть,
Некому  было  ни  ахать,  ни  охать,
Некогда  было  вдаваться  в  тоску.
Часто  заря  нас  встречала  в  слезах.
С  помощью  Бога  без  ропота  жили,
А  подрастая,  отчизне  служили,
Детство  оставив  навечно в  снегах.
Нам  и  сейчас  ещё  больно  ходить!
Время  бежит,  но  а  мы -  не  стареем:
Детство,  распятое  в  дымах  войны,
Не  поддаётся  окостененью.