Запах дыма

 
Молодая учительница… Ну, как – молодая…  Ну, так, ничего, молодая-симпатичная. Так вот, стоит она плотно к русской печке и курит в самоварную отдушину. Таких кругленьких отверстий с колпачком – для самоварной трубы – в современных печках  не найти. А это была печь в старой школе, построенной ещё до Великой Отечественной. Её и выделили учительнице с детьми на проживание
Женщина старалась, чтоб весь дым попадал в отдушину, и очень надеялась, что тягой его высасывает из комнаты. Ведь за стенкой спят – спят вовсю –  двое милых драгоценных маленьких…  ну, как, маленьких, школьники уже – детишек. Утром придут завтракать в эту  –  и кухню, и спальню, и гостиную с прихожей одновременно.
Не хочется их огорчать… Да, нет, они наверняка знают, или догадываются, что мама курит. Но лишний раз напоминать об этом, а тем более нагло выпячивать, она не хотела. И хорошо бы вообще этого не было с ней. Но она попалась. Всё. Вляпалась всеми лапками. Вступила. После… ууууйй! даже слово это противное произносить не хочется… в общем, после развода, в жгучих протуберанцах гнева и страданий  она позволила себе, разрешила себе, думала – отдушину…  Она ведь жжерррртва! Жертве можно.
… А дым всё равно явно присутствовал в комнате. Предательски пах. Хоть и почти не был виден. Въедливый до чего!  Сама же поучала – совсем недавно, тоже молодого, священника. Вот, надраивает утром зубы после выкуренной сигареты.  А учительница наша, поясняю, дружила с этой поп-семьёй, и когда приезжала в их город на богослужение, оставалась у них ночевать. И говорит, ему, умная такая: «Лёш, зря стараешься. Щас бабушки придут к тебе исповедоваться и близко будут наклоняться, к самому лицу, шептать грехи. Думаешь, не учуют, никогда в жизни не куривши?! Один только способ, чтоб не пахло – бросить.»
…Ну, а сама теперь, хоть и понимала тщетность попыток замаскировать запах, думала, как. Старалась. Стараааалась, видите ли. И додумалась – сбрызнуть воздух водой. Как в детстве, когда она научилась работать пульверизатором для смачивания белья при глажке – утюги-то были не паровые. Она набрала воды в рот и распылила на всю комнату… Оооой!  Ващще гадко стало. А она-то думала, что как физик, так здорово сообразила: капельки соберут на себя частички дыма и осядут. Опыт не вышел. Запах как будто проявился и стал ещё явнее и противнее.
Мозги всё же не были настолько прокурены, чтобы не соображать дальше. Мысли пошли глубже.
Дело-то даже не в этом физическом запахе. Есть более сильный долгоиграющий – духовный «аромат» – у таких поступков, шлейфом на долгие годы. Писание, как героиня позднее выяснила, называет их непотребством. И – проще – грехом. Промазала, короче. Мимо любви. Мимо…
Как бы видя – да конкретно, видя! – детишек своих любимых сквозь стену, она понимала, что…  Нет, она, правда, откуда-то понимала, что им это её курение – да и любое нечто подобное – придётся, как говорится, ОТРАБАТЫВАТЬ!  Переживать последствия на своей шкуре, в своей жизни. Быть без вины виноватыми. Сидеть в тюрьме, мягко говоря, неприятных обстоятельств – за чужую, в данном случае мамину, вину. Вроде как любящая, да-да-да! она ж сама так думает – ссссильно и нежжжно любящая – мать. 
Нет, позвольте мне, как автору, полюбоваться и поудивляться этой женщине, которая, почти не зная, но чувствуя, честно задумалась об этом, о таком важном жизненном, законе что ли!
Что посеешь, то пожнёшь. Она это слышала, но считала чисто поговорочкой.  Ну, или житейской мудростью. А сейчас, стоя в вонючей комнате, и взирая сквозь стену и сквозь годы, она понимала, что жать придётся не только ей. Не только ей!
Она с печалью – ооой – понимала, что ей нужно расстаться с молчаливым «другом», который был её сопроводителем, сочуственником и понимателем в её грустных паузах жизни – перекурах. Правда, он ещё и позорил её, и деньги вымарщивал…  Но окупал это верностью и как бы удовлетворением.
Расстаться! Легко сказать. Что она, не пыталась, думаете?! С какой жадностью, тягой и обилием слюны смотрела она на «бычки», смешанные с пылью на земле – вот при таких попытках!  «Друг» снова возвращался, обнимая и внимаясь с большей страстью после разлуки.
А сейчас, ночью, в этой старой школе на краю деревни, происходило крайне важное событие – суд. Суд над преступным непотребством, которое замахивалось и угрожало жизни, здоровью и судьбам любимых детей молодой – обманутой, брошенной, пойманной чуждым огнём – растерявшейся, но серьёзно задумавшейся женщины. Она не даст их в обиду!  Она плакала, предчувствуя войну, в которой нужно победить! и навсегда расстаться с привычным, таким, казалось бы, безобидным, лукавым, коварным – врррагомм!  Врагом!
Решение было принято. С благодарностью тому, кому-то невидимому, который без отрыва от самоварной отдушины, так подробно и так вовремя выявил и изобличил, тоже невидимого, опасного вражину.
Это потом она поняла, что любые победы, любые важности как раз с этого и начинаются – с РЕШЕНИЯ! Она даже стала применять это в жизни как технику. И цепочка работала безотказно:  изобличение-покаяние-решение-возложение упования-ожидание лучшего-терпение-ПОБЕДА!

Суд. Приговор. Подсудимому срок – пожизненно.
А дальше что было? Я говорила с этой женщиной через много лет.   – Ну, и как? Не зря всё было? Ведь не без страданий победа далась. Оправдались ли?
 – Да! Честно говоря, слов не хватает, чтоб выразить радость, благодарность – самое прекрасное и сильное! – за то своевременное обличение, разъяснение и помощь в избавлении! Теперь я знаю, что это Бог приходил ко мне тогда, в одинокую ночь. И знаю, каких бед избежала я и дети мои. Хотя не совсем бесследно побывал этот «душистый» гость в моей жизни – запашок слегка (хотя, чем измерить, слегка ли?) проник в будущее. Но не так зловонно, не послушайся бы я сердца любящего! Д-а-а-а. Вот так.

Да. Вот так. Всё на самом деле.
 Слава Богу!

27.01.15