книгочей

     на расстоянии трех поколений от часового мастера мы встречаем другого наследника великой любви, состоятельного аристократа, англичанина, не умевшего, однако, извлечь из своей родовитости и своего богатства никаких преимуществ, за исключением одного – он коллекционировал книги, жившая в нем страсть была страстью коллекционера, он был одновременно и библиофилом, и библиофагом. и библиоманом, собирал книги на острове и на континенте, покупал все – от книжных раритетов до карманных календарей, за некоторыми изданиями охотился по многу лет, развлекая себя случайными покупками, о которых тут же забывал, все купленное пересылалось в его родовой замок, собрание расширялось, занимая комнату за комнатой, этаж за этажом, его уже нельзя было назвать библиотекой, потому что книги складывались в беспорядке, никто не вел учета приобретений, никто не составлял каталогов, и никто никогда эти книги не открывал, но были и другие книги, которые он читал, зал, в котором изначально располагалась фамильная библиотека, содержался в полном порядке, высокие шкафы вдоль стен, пара столов посередине, два глобуса, земной и звездный, удобные кресла, лампы, лупы для чтения, ножи для разрезания страниц и тому подобное, за всем этим смотрел слуга, доверенное лицо, и граф, когда бывал в Англии, проводил дни в этой библиотеке за чтением, он читал на двенадцати языках, а в разъездах старался выучить и новые языки, его лингвистические способности поражали и полиглотов – так же, как и его образ жизни, разумеется, он жил холостяком и не принимал у себя родственников, если только такие у него были, в чем он сам не был уверен, он вообще с уверенностью мог говорить только о книгах, он помнил все книги, которые приобрел, помнил хотя бы по названию и выходным данным, библиофагия же его проявлялась в том, что он читал без разбору все тексты, которые попадались ему под руку или на глаза, в услужении у него было два чтеца, они читали, сменяя друг друга, и он буквально жил в мире книг, в мире книжной речи, в мире слов, для Августина мир был книгой, предназначенной для путешествий, а для графа книги заменили мир, и он путешествовал по нему всю свою жизнь, которая была на удивление долгой для человека с такими привычками, хотя так может казаться только со стороны, может быть, на деле эти привычки, вернее, одна привычка, страсть, мономания нисколько не вредила жизненным процессам, может быть, жизнь не так уж сурова к библиофилам и библиофагам, может быть, для нее они не представляют интереса, и она как бы забывает о них, я будто говорю смерти, но в данном случае это одно и то же, граф тихо скончался за чтением бертоновской «Анатомии меланхолии», книга была раскрыта на Шестом подразделе Второй главы Второго раздела, ладонь покоилась на странице, и кончик среднего пальца указывал на слова «mentis gratissimus error», «самое обольстительное заблуждение», его похоронили в родовом склепе, положив под голову «Анатомию» Бертона, под правую руку – «Наполеоновский кодекс», под левую – «Мадам Бовари» Флобера, а под ступни – «Королеву фей» Спенсера, так заканчивается еще одна глава в истории большой любви, постепенно дробившейся, мельчавшей, почему и рассказывать о ней делается все труднее.


–––––––––––––––––––––––––––––––
1. «Мир - это книга, и кто не путешествовал по нему, прочел в ней только одну страницу». – Августин.
2. mentis gratissimus error [самое обольстительное заблуждение]. – Бертон. «Анатомия меланхолии». стр.415.