Несправедливость

   
Ты был на гастролях. Вернулся.
На низком, комфортном диване
мой мир саламандрой свернулся
и душу тянул на аркане

к спокойной и ласковой встрече.
И вот ты вернулся под вечер,
как пишут в бульварных романах,
где страсти бурлят океаном.

И нежность русалкой проснулась,
Она обвила твои плечи
и губ ароматом коснулась.
шепнув: - Мы не виделись вечность...

И женственнось тайны сплетала
в глазах, где любовь поселилась.
-  Возьми! - Мне букет краснотала?!.
И радость свечой заискрилась...

Мы вновь обнимали друг друга
в огне красноталовой вьюги.
Поздней я сказала супругу:
- Сыграй мне токкату и фугу!

Над крышкой рояля токката
взметнулась, гонимая страстью,
но фуги тревожной раскаты
лишали надежды на счастье.

Токката была в ре мажоре.
Она красотой обжигала.
Каденции бились в узоре
страданья, паденья, накала.

О, мир! Ты горяч, ты неладен,
ты холоден, страшен, возвышен.
Дымился в кадильнице ладан.
Сияли Плеяды над крышей.

Вдруг что-то легко изменилось...
На люстре качнулись подвески,
в приемной окно засветилось,
картины, торшер, занавески...

Походкой уверенно-стройной
я вышла к нежданным гостям,
со светским величием стойким,
готовая к новым вестям.

Высокая скромная пара:
Он - в черном, она - в белоснежном,
красивей царицы Тамары,
блистательна, словно, подснежник.

Партнер улыбался спокойно.
Он ждал и похвал, и приветствий.
Его привечая достойно,
я бредила смыслом известья.

Моя благодарность гласила
устами, и взглядом, и видом.
Царица Тамара гасила
во мне непростую обиду.

И все же я мягко сказала:
- А вы, вы не сделали это.
Простившись, я вышла из зала.
И не поделилась секретом

с моим несравненным супругом.
Нежданные гости исчезли.
И жизнь покатилась по кругу,
так, словно бы не было вести...

В  уютной ковровой гостиной
напротив зеркал и камина,
мы снова прижались к друг другу,
дыша красноталовой вьюгой.

Меня разбудили ни холод,
ни ветра ворчанье над крышей,
ни жажда, ни страх и ни голод,
ни скрипы телег на булыжной...

Меня пробудило изгнанье
из мира неясных событий.
Внезапно на уровне знанья
стрелою пронзило наитье.

О, Господи! Это безбожно -
понять ситуацию ложно.
Сознанье трясла аритмия -
ко мне приходила Мария!

Зачем я Ее не узнала?!.
Зачем представлялась ученой?!.
Кто Мери сопутствовал в черном?!..
Зачем я его привечала?!.

И время железом калилось.
И слезы текли вереницей.
И сердце известьем казнилось,
металось плененной куницей.

О, Милая Дева Мария!
Прости! Я Тебя не узнала.
Поверь, у меня аллергия
на горе и ужас провала.

Во мне бунтовала строптивость,
похожая на справедливость.
Ты сделала все, даже больше,
чтоб важное длилось подольше:

чтоб счастье клонилось к рассвету,
чтоб я оставалась поэтом,
чтоб не было горькой ошибки,
звенели воздушные скрипки,
чтоб я по ночам не рыдала,
готовясь к слепому финалу.

Ты знала, что будет со мною,
когда я не стану женою
того, кто мне дорог безбрежно,
кто бросил в печали болото,
того, кто прекрасен, как прежде,
того, кто играл мне охотно
волшебную фугу с токкатой...
О, я пред Тобой виновата!

Прости меня, Светлая Дева!
Я падаю ниц, на колени
простой, обездоленной Евой,
ведь нету у Евы терпенья.
И нету у Евы Адама,
Прелестная Светлая Дама!

И мне суждено примириться
с мечтою, собой, нелюбовью.
Тускнеют со временем лица.
А в сердце фантомные боли.

Его обмануть невозможно.
И сущее кажется ложью.

И все же Любовь бесконечна.
Она никогда не стихает.
Ее возвращает мне вечность.
О ней повествую стихами.

Прости мне, Мария, болтливость,
а главное - несправедливость.

Тебе я пишу через годы.
К Тебе обращаю молитвы.
Прощения сладкие воды -
итог бесполезнейшей битвы
с судьбой.
               Я давно покорилась.
И снова безумно влюбилась.
                ---

                25 окт., 31 окт., 14 г.