Русский Детектив. Глава 38. Я

      Глава тридцать восьмая

           СИЛА ВТОРАЯ.

    
     Молчат часы на старой башне. Скоро полночь.
     И, значит, вскорости вся эта сволочь
     Пойдёт на штурм. Отлично. Поглядим
     Насколько хороши мои расчёты...
     Я медлил сколько можно. Идиоты
     Не вняли ничему. А Никодим,
     И «Командор» с «Личардой», и Настёнка
     С Донатом, роль примерив, слишком тонко
     И слишком откровенно вжились в роль,
     Особенно теперь, к последним срокам,
     Когда уже в очко сыграли с роком
     И все посты забрали под контроль.
     Мне думалось о горожанах: сами
     Всё вскорости поймут, смекнут, что с нами
     Идти им лучше, с нами заодно!
     И многие (ведь факт!) допёрли, шельмы,
     Смекнули что к чему, протёрли бельмы,
     Сцепились с нами ко звену звено.
     Но общая-то масса, диво дивно,
     Была так простодушна, так наивна,
     Так глупо, до последнего, честна,
     Что вся эта петрушка с  м ы с л е з о р о м,
     И цепь зеркал, и сцена с Командором
     Была ей, как спектакль, поднесена.
     Но нет добра без худа... Постепенно
     Не удалось, зато какая сцена
     Представится!..
     ***
     Как главный режиссёр,
     Решил я не форсировать с программой
     И всё, происходящее под рампой,
     Понаблюдать сторонне, из-за штор.
     В конце концов всё это лишь начало...
     Качнётся море, если раскачала
     Такую заводь тихую волна –
     Всего одна волна!..
     О Боже, Боже,
     Неужто победили мы?.. Похоже,
     Что вот она, последняя война –
     Священная!..
     Не зря же я, ведомый
     Необоримым голосом, бездомный,
     Шатался на путях Твоих, Господь!
     Я верую в Твой Промысел, и в Плане
     Твоём я, как и все, в единой длани
     Твоей прозрачен… – Вот моя исподь!
     Ты знаешь всё. Я просто догадался
     Чей это голос сквозь меня раздался,
     Чтоб вширь пойти... Но разве сатаной
     Клянутся люди? Это сатанисты,
     Отпетые глупцы (их единицы)
     Кричат, что он стоит за их спиной.
     Ну, эти примитивны, не опасны –
     Открыты всем, и слишком безобразны,
     Чтоб здравое прельстилось большинство...
     Страшней другие, знающие строго,
     Что верно исполняют волю Бога,
     Врагов карая именем Его –
     Вплоть до убийства!.. А ведь это область
     Диавола... И всякий тайный голос
     (Я думаю, и тот, что мне звучал),
     Он тоже знак Кромешника!.. В итоге
     И те, и эти, страждущие в Боге,
     Все рекруты хтонических начал –
     Единый смрад, единый бестиарий...
     Но, Господи, ведь это Твой сценарий,
     Ведь Ты поверг чудовище во тьму!
     Оно ревёт и корчится от боли,
     И Ты распределил меж нами роли
     Так, чтобы смерть мы добыли ему...
     ***
     Я понял эту алгебру, я понял
     Твой Замысел, людей сплотил и поднял
     На тьму слепую силы зрячей тьмы,
     Как минус, перемноженный на минус,
     Дает в итоге плюс, вот так – навынос –
     Тьма выжжет тьму. Но вспыхнет свет...  Все мы!
     Закон аннигиляции... Ты в наше
     Внедрил его безумие, и даже
     Распределил безумцев – стан на стан.
     Ну что же, всё в Твоей, всё в Божьей воле,
     И мы исполним заданные роли,
     Смотри, уже пролог спектаклю дан:
     Уже идут, гудят они, тупицы
     (Такие же, как мы, самоубийцы),
     Спускаются под землю, и в руках
     У них сверкают пики!.. Боже правый,
     Красно и ясно звёздной править славой,
     Да мудрено кровавый славить прах...
    
     Когда они вошли, все помышленья
     О подвиге, о долге искупленья
     Померкнули… – Такие же, как все,
     Глупцы предстали, из костей и мяса...
     И вдруг вся эта дурь, вся биомасса
     В кровавом закачалась колесе...
     ***
     Я вдруг представил: в буре межпланетной
     Качается наш маленький, наш бедный,
     Убогий шарик, и на нём во мгле
     Идут наощупь, сходятся всё ближе
     Чужие существа... И вдруг – поди же! –
     Сплетаются в обьятьях на земле,
     И высекают искру: из гордыни,
     Из ненависти!.. Присно и доныне
     Любовью это действо нарекли.
     Пускай любовь... Но дело-то не в этом,
     А в том, что, колготясь меж тьмой и светом,
     Пещерную, но искру иссекли,
     Что породнились – все! В её мерцанье
     Струится наша кровь, и чем бряцанье
     Оружия звучнее, чем тесней
     Сплелись мы здесь (неважно чем, любовью,
     Иль ненавистью – общей нашей кровью!),
     Тем искра тьму разверзнула ясней.
     Так вот он, высший Промысел?.. Ну что же,
     Готовы мы и к этому... Но, Боже,
     Мне вдруг их стало жалко… Посмотри,
     Стоят средь зала, милые, родные,
     Такие никудышные, смешные...
     Ну, что ж вы, упыри-богатыри?!.
     И – как один похожи... Вот так свара!
     Да нет ли с вами дядьки Дуремара?
     Должно быть, есть...Но где же он? Постой,
     Как все похожи стали вдруг!.. И наши,
     Чуть пригубив из командорской чаши,
     Как будто породнились... Иль святой
     Задаче приобщась, слезами, потом
     Перетекли чудесно?.. Вот же, вот он! –
     Один стоит, хмелён, копьё в руке
     Сжимает все сильнее, чует – крови
     Недостаёт в той Чаше, наготове,
     От гибели стоит на волоске...
     ***
     Здесь только двое: он, да я, пожалуй,
     Еще не пригубили слишком алой,
     Бескровной этой бражки... Быть чему,
     Того не миновать. Я шевельнулся.
     Но в тот же самый миг и он очнулся,
     И ринулся к укрытью моему.
     Весь зал окаменел... А он, тараща
     Безумные глаза, вонзил разяще
     Копьё в меня... и раненый, в крови,
     Я вышел из-за шторы... Мы столкнулись –
     Глаза в глаза... И оба отшатнулись:
     От ненависти, боли, и – любви!..
     Я вдруг увидел, что и он увидел
     Во мне того, кого так ненавидел
     В себе самом, и я узнал того,
     Кого в себе любил, но, подавляя
     Себя нездешней волей, истребляя
     Земное из себя, избыл его!..
     И он упал, и кровь моя из раны
     Его (или – моей?) текла,  но странны,
     Неизьяснимы, словно как во сне,
     Все были наши действия – всё наше
     Сотмилось естество... Но призрак Чаши
     Всё плыл, всё не давал покоя мне.
     И я собрал все силы, дотянулся
     До мёртвой чаши, и живой коснулся
     Её поток: багряной наконец,
     Живительной, и, значит, внятной Богу,
     Предстала влага та, и всю тревогу
     И смерть саму избыла из сердец...
    
     И я, воздевши чашу:
     – «Прав ты, Боже! –
     Сказал, уже прозрачно всё итожа,
     Был замысел Твой тёмен, но, гляди,
     Исполнившись Его, мы вместе снова,
     Мы все – одно!.. Всех не суди сурово,
     Вот я перед Тобой, меня суди.
     Такой, как все, я здесь за всё в ответе.
     Мы прятались, мы ссорились, как дети,
     Мы проливали кровь... Вот кровь моя!
     Пусть – наша, пусть пролитая совместно,
     Но, Господи, вот – я! И, если честно,
     Всё это – я!.. Ты видишь? Это – я!..»