Мысли вслух

                СЧАСТЬЕ


Бывает так, что восторга моего не передать, счастию моему нет предела, за простотой причины его возникновения и элементарной невозможностью определения его истоков. Это момент эмоционального водоворота и полнейшей неразберихи, когда мысли путаются, и нет сил сдерживать их. Кажется, что в самом сознании от переизбытка этих самых эмоций становится трудно дышать, и словно бы освобождается какое-то особое пространство для новых свободных мыслей. В такие моменты хочется жить.




                ЗВЕЗДЫ


Быть может, мне предначертано было родиться не человеком, а звездой, иметь изящную форму и приветливый вид, быть холодной снаружи и теплой внутри. Свет моего дыхания разносился бы на множество Галактик, устремленный вниз, вправо, влево, он не знал бы границ. Я смотрела бы с неба вниз на Землю и на другие звезды, вместо секунд время бы измерялось чем-то особенным, другим, и, наверное, мои мгновения совершенно не совпадали бы с Вашими. Но Вы все равно бы это мне простили, ведь верно? Я же звезда, а звездам иногда полагается чувствовать немножко острее и свысока. Наверное, Вы ждали бы моего прибытия через миллионы световых лет, но не произносили бы этого вслух или при других, потому как желать чьего-то падения нехорошо и неправильно – я знаю – Вы бы так не поступили. Вы просто смотрели бы на звездное небо, думая, что я там (пока там), высоко, и, верно, тоже смотрю на Вас. Мы представляли бы лица друг друга, возможно думая о чем-то одном, но как-то по-разному, не одинаково, со своим особым взглядом на вещи: одиноко-звездным и одиноко-человечьим. Будучи на Земле или на небе все мы по-своему одиноки, пока не можем соединиться и чувствовать себя в чем-то одном. Но когда это наконец случится – Вы всё поймете, что так надо было, не возникнет ни капли сомнения, всё встанет на свои места. И я буду ждать. 




                ДОЖДЬ


Стучит за окном, в такт сердцу, в ушах отзываясь нотами, дождь. Я все их знаю по именам – эти капли – их структуры почти до количества молекул. В темноте огни глядят уныло сквозь дождевую завесу на сонный мир. Но миру не спится – ведь он всё стучит – мерно, ровно, поклоняясь времени и ритму, в контраст безмолвным пятнам света, которые таращат свои круглые, словно блюдца, глаза, освещая то, чего сами видеть не могут. Они всё также недвижимы, висящие в неопределенных координатах пространства, кто близко к земле, кто высоко, и всё им ровно, и всё им так. Лишь дождь шагает по улицам вместо людей, заменяя все звуки разом, глухо разнося свой клич по окрестностям от края до края земли, там, где она кончается, как единственное доказательство продолжающейся жизни.




                ПРЕДАННОСТЬ


Курчавый белый пудель уткнулся кожаным носом в руку хозяйки. Грустные глаза взглянули из-под опущенных век. Он не заливался громким лаем, не прыгал от радости встречи. Просто смотрел на неё так трогательно, почти нежно, как может смотреть, пожалуй, только пудель. Лицо её отражалось в собачьих глазах, то и дело теряясь меж солнечных бликов. Она, возможно, никогда не сможет понять всю подаренную ей жертвенность и верность. Ведь для неё всегда будет существовать широкий мир с его ограничениями и возможностями, другие люди, их мнения «за» и «против», право выбирать и право мыслить свободно в узком пределе своего разума. Для белого же друга её существовала только она. И страшно было закрыть большие блестящие глаза или уснуть, свернувшись калачиком, хоть на минутку. Важно было знать, что в метре от кончика носа снова непременно отыщется дорогая знакомая рука.




                УЛЫБКА


Люблю, когда ты улыбаешься. В зелено-серых глазах загораются десятки теплых огоньков – светлоголовых светлячков. Ты смотришь прямо перед собой, уголки губ ползут в стороны, у глаз появляются складочки – ты радостно щуришься – сквозь глаза губами улыбаешься. Ты делаешь это так просто и естественно, как никто другой, что можно принять это за твоё обычное особое состояние души, пока вновь не увидишь тебя в череде обыденного. Такой улыбки я не встречала ни у одного человеческого существа.




                СОН


К пуховой подушке склоняется сон. Медленно ползет по покрывалу, расправляя длинные гибкие пальцы на руках. Тонет под пологом, заглядывая везде и всюду, пропитывая собой всё. В зеркале отражаются силуэты предметов, стены, белые от краски. Только не видать ничего, будто улица вылилась из окна в комнату и всё затопила. Тени деревьев на стенах выписаны тонкими линиями в несколько слоев. Густо падают краски. Ненастье ли на улице, шум ли – всё здесь спокойно. Снаружи никогда не бывает, как внутри – на деле оказывается гибче, мягче, тоньше и правильнее. Паркет хрустит, под незримыми шагами прогибаясь. Никто не спросит, кто идет: в плотности стен между перекрытиями быть никого не может. Пространство окутано теплом, мысли пробегают реже, превращаясь в незримый фон, тихо шипящий на кромке разума. Разглядеть их проще, чем услышать, ведь во сне всё охотнее принимает зримую форму невидимого. Взмахнув волшебным рукавом, надежда, надо всем паря, проносится совсем близко. У Неба она получает добро на всеобщее пробуждение на рассвете. Провалившись в огромную черную дыру, бесконечную, но с ровными краями, цепляясь за остатки сознания, терпит поражение разум. Тени больше не колышутся. Улица затихает. Огни гаснут. Небо замирает в самых прекрасных оттенках ожидаемой зари. Всё погружается в сон.





                МЕТРО


Я люблю разглядывать людей, подолгу, нагло и бесстыдно. Меня привлекают их повадки и внешний вид: черты лица, мимика, жесты, выражение глаз, их одежда, манера поведения, даже обувь и количество сменяемых ими поз в минуту. Удобнее всего это делать в метро, когда под рукой есть книга, которую не спешишь читать, в ушах звучит музыка, и ты готов примерить на себя роль наблюдателя с вполне себе испытывающим взглядом и отдаться любопытному созерцанию. В процессе рассматривания на какой-то короткий миг ловлю себя на том, что не отношу себя к ним, хотя вместе с тем каждую секунду моего существования я точно знаю, что они – отражение меня, не дословное, но приблизительное, и между нами существует гораздо больше общего, чем мы смеем догадываться. Это меня успокаивает, но одновременно и пугает по определенным и вполне понятным причинам. В метро я в полной прострации. Перед глазами – суета, в воображении – обрывки вещих снов, в сознании – отвращение. Стремительно сменяющаяся перед глазами картинка на самом деле застыла во времени – всё одно и то же – с разными вариациями и одним очевидным ужасным исходом. Всё же мы, не задумываясь, едем дальше, в своих выводах доходя до абсурда, ломая себя и отчаиваясь, не улавливая всей сути наших бесплодных исканий, ощущая истину так близко и вместе с тем так далеко. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, как глубоко мы заблуждаемся. Но пока есть возможность всё изменить – всё, что происходит с нами – не напрасно. Ничто не потрачено.








15-23/01/15