Барсик

               

           К моменту моего рождения  родители успели построить дом.  А дому,  как известно, требуется сторож. Им стал наш первый пес. Подарили его  друзья. Долго думали, как назвать. Ничего так и не придумали. Поскольку собака была мальчиком, то решено было и звать его – Мальчик.

          Мальчик прожил у нас недолго. Я его смутно помню, хотя родители всегда сомневались, что это возможно – совсем еще была малой. Но я помню. Его будку, и как он заболел, как текло из глаз и носа, а он лежал неподвижный и грустный, не ел и только вздыхал . Потом исчез. Позже узнала, куда. Лечили его домашними средствами, но не смогли помочь, а ветеринара пригласили  поздно. Он посоветовал пристрелить собаку, чтобы долго не мучилась. Отец увел Мальчика в сады за жилую черту и там все сделал сам из охотничьего ружья. Однажды я прочитала о том, что у собаки выступили слезы,  и поделилась удивлением с отцом – неужели бывает? А он  ответил, что видел, когда вел Мальчика в сады.  У него тоже катились из глаз слезы, собака  понимала, куда и зачем ее ведут. И отец шел с тяжелым сердцем,  а по возвращении  зашел к бабушке и попросил стакан водки.

          После Мальчика мы долго не заводили животных. Но с появлением новых соседей  к их дому прибилась полупородистая маленькая собачонка, которую они назвали Булькой. Почему Булька? Потому что время от времени она издавала непонятные булькающие звуки. Вскоре Булька округлилась, и стало понятно, от чего. Родители Тани пообещали моим, что если будут щенки-мальчики,  одного оставят себе,  другого  отдадут нам.

          Малыши  появились на свет впятером. Мы с Таней нетерпеливо ждали этого момента. Однажды утром мама  сообщила, что я могу посмотреть новорожденных . Меня как ветром сдуло с кровати. На ходу одевшись и сунув босые ноги в шлепанцы, я побежала к соседям. Но там ожидало разочарование. Дверь сарая, где содержалась Булька с потомством, оказалась запертой. Таня объяснила -  ее мама, тетя Вера, из опасений, что Булька искусает нас, если мы сами вздумаем приблизиться к щенкам, заперла дверь на ключ и велела  ждать до вечера.  Но состоялись смотрины уже в обеденный перерыв. Мы увидели маленькие комочки со «спящими» глазками,  которые мало чем напоминали собак.  Скорее, маленьких мышек.  Из пятерых щенков двое оказались мальчиками. Какого  же из них отдадут мне? Моя мама сказала,  того, кто останется. Выбирать будет Татьяна, она хозяйка. Я не возражала, только бы скорее.

          Постепенно Булька привыкла к нашему присутствию и позволяла возиться с ее детьми. Мы наблюдали, как у них прорезались глазки,  постепенно отросла шерстка, больше похожая на бархат. Забавно было видеть, как они по-медвежьи неуклюже ковыляют на своих маленьких лапках, спотыкаются и переворачиваются, пытаются лаять своими кукольными голосами. Мы смеялись и умилялись до слез. Однажды я все-таки спросила подругу, какой же ей больше по душе? Она ответила вопросом на вопрос – а мне? Я показала на того братишку, что был крупнее, черный, с белой манишкой на груди и звездочкой на лбу.  «И мне тоже» - призналась Таня. Вот это да…   Ладно, пусть будет, как сказала мама, возьмем, кого дадут, они все такие милые и забавные, что не полюбить их невозможно.  Тяжелее всего ждать, пока щенки смогут обходиться без матери.

          Этот день тоже настал в свое время. «Иди, забирай своего пса!» -  с улыбкой сказал отец. Я ринулась за обещанным другом. Каково же было мое удивление, когда мне отдали именно того щенка, который понравился нам обеим! Почему? Я не понимала. Оказалось, что второй, более мелкий братишка, был копией своей мамы Бульки, только окрасом темнее. А мой избранник обещал вырасти крупным песиком, и нехорошо ведь, когда сын вдвое больше мамы. Как пошутил Танюшкин отец,  есть будет поменьше, а лаять одинаково.  Итак, мой избранник со мной! Его назвали Барсиком, а Таниному дали имя Жук. Остальные щенки были розданы знакомым. Булька поначалу была рядом с Жучком,  потом все чаще и чаще стала отлучаться из дома и наконец, исчезла. На цепи она никогда не была, порода не позволяла. А вот Жук и Барс надели ошейники и только по ночам разминали ноги на соседних улицах,  первое время вместе, а позже уже совершенно самостоятельно. Всегда помнили, что они братья. Если один от скуки или тоски завывал, другой подтягивал. Когда к кому-то во двор стучался чужой, один принимался лаять, второй еще не проснувшись толком, поддерживал его из своей будки. Их переклички стали таким обычным делом для моих ушей, что до сих пор собачий лай за окнами  не только не мешает, но даже наоборот, действует умиротворяюще. Как будто ложусь я на мягкое, теплое, легкое облачко, и плывет оно со мной в уже далекую страну под названием Детство.