scеalta fairy

По день сей в окрике лебедином мерещатся братьев ей голоса.

 Элиза помнит, как жглась крапива и льнула, казалось, к её рукам, как стебли мяла босыми ногами и как давала обет молчать, как ладони, покрытые волдырями, опускала в холодную гладь ручья. Только лучше воды помогали слёзы того, кто был с детства с ней будто сшит - брат, младший брат.И взрывались звёзды в самых дальних её уголках души. Кусала губы, но рвала стебли, плела зелёное полотно - рубашки, которые бы сумели разрушить мачехи колдовство.

В пещере сухо, в разгаре лето, Элиза слышит собачий лай - король, едва только к ней подъехав, сражён был печалью в её глазах.
"Пойдём со мной! Будут шёлк и бархат, будут ленты и тонкие кружева, может, даже станешь моей женою, если столь же добра ты, как хороша. Когда-нибудь будешь мне благодарна."
И сердце сжимается от тоски. Ей дворец не дворец, ей б сбежать обратно, но кольцо взяло палец её в тиски.

***

Элиза ночью крадётся к двери, на кладбище тропы её ведут - рубашек семь сплетено, крапива закончилась, значит, пора рискнуть.

Только нету окон в её темнице, приговор сожжённой быть на костре, но она упрямо сжимает спицы в обожжённой, дрожащей своей руке. По сей день она помнит, как бесновалась - желая проклятий её - толпа, и выдернуть пряжу из рук пыталась, только трусам воздастся потом сполна.

***
Накинув рубашки на милых братьев, вздохнула как будто в последний раз.
Лишь брат, младший брат, что всегда был с нею,
остался, увы, навсегда крылат.