Мариам 36 Не было бы счастья

Виктория Нера не знала, что ей предпринять. Скоро начнёт темнеть, и нужно спешить вовремя вернуться в дом весталок, но возвращаться-то ей как раз и не хотелось. Она велела носильщикам не торопиться и отпустила ликтора. Служанку, сопровождавшую её, Амата переместила в другие носилки и направилась в сад Саллюстия, чтобы немного уединиться и поразмышлять. После неожиданного визита Корнелия Лентула она почувствовала, что в её жизни грядут перемены. Корнелия Легата отнеслась к рассказу родственника философски, Минуций Туллий безразлично – он был поглощён поисками убийц фламина, оказавшимися пока столь же безрезультатными, как его предыдущее расследование. А весталка всё больше осознавала, что она поставлена перед выбором, сделать который выше её сил. Она уже давно вросла в аскетичный и размеренный распорядок храма Весты, она привыкла к почёту, неизменно окружавшему её, где бы она ни появилась. Она давно считала себя человеком особого мира, парящего над всей тварной природой и обретающегося где-то в центре космоса. Мир этот составляла тяжёлая повседневная работа, которая была для неё высоким служением Идеалу. С большой буквы. Но сердце её подсказывало, что есть Нечто более возвышенное. Однако в её мире не было места какому-то провинциальному иудейскому Богу, пусть даже воскресшему. И всё же что-то заставляло её мысленно возвращаться к этому Богу, как будто сведения о нём заполняли какую-то нишу в её душе, скрытую от неё самой. Виктория Нера несколько раз беседовала с Мариам и понимала, что воскресший Бог с её прежним Идеалом совершенно несовместим. И, похоже, этот Идеал тихо меркнет перед Ним. Нужно выбирать. Легко сказать. Любая жрица могла прервать своё служение по каким-то личным причинам, но только не весталка. Если весталка изменяла своей богине, её закапывали в землю живьём, и это была трагедия для всего Рима. Город облачался в траур, и все скорбели, провожая наглухо закрытые похоронные носилки с преступницей. За городом у Коллинских ворот её ожидала свежая яма. Туда опускали кусок хлеба и кувшин воды, потому что грешно уморить голодом священную особу весталки. Потом она выходила из носилок, понтифик читал молитву, провинившаяся спускалась по лестнице в яму. Сверху клали каменную плиту… Виктория Нера представила себя в сыром земляном склепе… Впечатляет, но как-то не хочется. Потом, это страшный позор. Весталка выглянула из носилок и приказала остановиться. Они вошли в сад. Рабы пристроили носилки на сухое место и помогли ей выйти.

-Пойдёшь со мной? – спросила девушка служанку, - я немного погуляю по этой аллее. Здесь совсем никого нет.
Конечно, весталка не должна была появляться в людных местах без сопровождения, но старая Дометила доверяла своей хозяйке и, кроме того, ей не улыбалось вылезать из-под тёплого шерстяного покрывала на ноябрьский холод. А народу в саду действительно не наблюдалось. Поэтому служанка сказала, что предпочитает оставаться в носилках. Виктория Нера набросила капюшон и медленно направились по аллее к фонтану. Вдруг она увидела маленькую боковую тропинку между сильно полысевшими кустами жимолости и свернула на неё. Она шла, почти не замечая дороги, и напряженно размышляла, как же ей быть. Неожиданно она упёрлась в старый каменный колодец. С чего ему здесь находиться? Виктория Нера заглянула в него – колодец, видимо, давно пересох, камни потрескались и обросли мхом. А в каких-то десяти пядях от поверхности из внутренней стенки колодца тянулся красивый стебель с голубоватыми листьями. Странно, всё уже пожелтело и облетело, а этому растению, видимо, здесь тепло и сыро, оно выбирается наверх как ни в чём не бывало. Весталка перегнулась через парапет и протянула руку к стебельку. Вдруг она почувствовала, что теряет равновесие и скользит вниз. Вскрикнуть она не успела. Спина ударилась о что-то мягкое, и все мысли разом оборвались.
Когда Виктория Нера пришла в себя, она долго не могла сообразить, где находится. Над головой было звёздное небо, почему-то ограниченное чёрным квадратом. Она лежала на мягком мху в очень неудобной позе, с запрокинутыми за голову руками. Одна из её шести кос упала на лицо, и девушка хотела её убрать. Но руки почему-то не слушались. Она даже не чувствовала рук. Словно их не было совсем. Виктория Нера испугалась и закричала. И сейчас же она вспомнила, как оказалась здесь. Тогда она стала звать на помощь. Через некоторое время небо заслонил тёмный силуэт и как будто знакомый голос спросил:
-Амата?
-Ты кто?
-Не узнаёте? Я Ицхак, мы вместе с Мариам…
-Я упала в этот колодец и не могу выбраться. Позови кого-нибудь, чтоб меня вытащили.
-Мы вас искали весь вечер. Здесь была страшная суматоха. Ладно, не бойтесь, я
сейчас позову стражу. Скоро уже рассвет. Как же вас так угораздило?
-Пожалуйста, не тяни время. Здесь холодно.
-Я мигом, - ответил мальчишка и убежал.
О том, что Виктория Нера пропала, Ицхак узнал почти случайно.
Старая служанка с полчаса подождала хозяйку, стала замерзать и послала одного из носильщиков за девушкой. Раб оббегал окрестные аллеи и никого не нашёл. Дометила струхнула не на шутку. Она решила сначала оповестить Корнелию Легату, взять с десяток рабов, поискать своими силами, а уж потом, если не найдут, сообщить в храм. Конечно, это было нарушение порядка, но служанка даже подумать боялась о наказании, ожидавшем её за то, что она отпустила весталку одну. Когда началась вся эта суета, Ицхака в доме не было, Мариам отправила его к сёстрам, у которых они оставили вещи. Конечно же, Мариам и Марта очень обрадовались Ицхаку и не сразу отпустили его. Оказалось, они недавно получили весточку из Эфеса от маленького Иоханана. Марта долго искала письмо, потом его торжественно читали, потом выясняли, что он имел в виду, потому что Иоханан на папирусе изъяснялся довольно туманно. Ицхак узнал, что Иоханан побывал в тюрьме, но, по ходатайству какого-то важного лица, был выпущен на поруки. Они с Шеломией и Эм Йегошуа собираются домой, потому что там теперь безопасно. Откуда-то ему стало известно, что первосвя¬щенник отправил по их следу некую секретную персону, и именно из-за этой пер¬соны он и попал в тюрьму. Сейчас персона в Риме, и может натворить немало пакостей. Он советовал всем остерегаться. Ицхак немного посудачил с сёстрами о письме и о том, как же им быть. Решили, что ничего особенного предпринять нельзя, но стоит усугубить молитвы. Ещё сёстры пообещали зайти к Мариам и Ицхаку в самое ближайшее время и подыскать им жильё и работу. Мальчик объелся пирожками и пастилой, наговорился вдоволь и, довольный, вприпрыжку вернулся домой. И наткнулся на раба, который прибежал из сада, чтобы взять лестницу – решили поискать Амату или её следы на втором этаже какой-то беседки, которая на ночь закрывалась. Узнав об исчезновении Аматы, Ицхак сейчас же вызвался помогать. Всю ночь он бегал по саду Саллюстия с факелом, заново обследуя гроты, заглядывая в фонтаны и в дупла больших деревьев. Остальные уже переключились на соседствующие с садом улицы и постройки, а Ицхак, словно его заклинило, слонялся по аллеям и полянам. У него было такое чувство, что девушка где-то рядом. И оно его не обмануло.
Викторию Неру не стали нести в дом весталок, но отправили к Корнелии Легате, потому что девушка нуждалась в очень серьёзном лечении, а в обители жриц не дозволялось находиться мужчинам, коими были все врачи в то время. Конечно, старой служанке, отпустившей весталку на прогулку, досталось по первое число, но зато пострадавшую все жалели.
Руки Виктории Неры провисли, как плети, и она их совсем не ощущала. У Корнелии Легаты, конечно же, имелся свой доктор, он прописал массаж, растирания и разогревания. Ещё он велел привезти в бочке нескольких скатов. Рабы некоторое время тормошили их палками, а потом вода из бочки переливалась в таз, и в неё опускали руки весталки.
Врач уверял, что раздраженные скаты сообщают воде особые целебные свойства, и что через неделю-другую рукам Виктории Неры вернётся чувствительность.
Прошло пять дней, десять, пятнадцать, а болезнь не сдавала своих позиций.