Неслучайная случайность

 За название
и редакцию благодарю священника
Константина Аристова.


Никогда еще не писала на тему ощущения Бога в своей жизни. Возможно, считала её слишком личной.  Не знаю, смогу ли теперь.
Сказать, что случай, который я бы хотела описать, был самый запоминающийся в моей жизни –  ровно,  что не сказать ничего. Это было чудо! Такое не забывается. С наступлением зимы выхожу на мороз, вдыхаю аромат того чуда - возвращаюсь памятью в Карпаты.
Светлое, сказочное зимнее Закарпатье. Страна бесконечного Праздника Рождества с традициями изготовления вертепов,  с колядками и народными песнями, с живым закарпатским диалектом  и  молчаливыми громадными елями, с вышитыми рушниками и неподдельным колоритом украинского быта,  с трогательными деревянными церквушками и распятием на каждом перекрестке…  Болью  в груди отдает безнадежность ожидания встречи.
 Кажется, совсем недавно мы всей семьей приезжали туда покататься на горных лыжах. Моему маленькому Федьке было четыре года, когда его поставили на лыжи. Обучение давалось ему  без особого труда.  Он умело,  по-взрослому, оценивал свои возможности.  В первый день на учебном склоне его спрашивали: «Федя, чему ты научился сегодня?».  Он отвечал: «Падать». Мы любовались им.
Во второй день обучения мы вместе с Федей уже поднимались на горку, потом, схватившись за руки, мы медленно спускались. Он учился управлять лыжами и регулировать скорость на склоне.  Когда он почувствовал свою силу, страх ушел, я отпустила руку, но всегда держалась рядом.
Мой муж Максим катался со старшим сыном, который еще в предыдущий приезд усвоил навыки катания на горных лыжах. Иногда мы встречались на склоне. Было радостно, снежно, морозно и просто здорово!
В нашей компании было много детей, по вечерам мы играли, пели песни, пили липовый чай с хлебом и сливовым вареньем, которым нас щедро угощали хозяева. Царила атмосфера спокойствия, дружелюбия и радости.
На третий день на горе не работал подъёмник. Нам пришлось подниматься до середины склона пешком и отрабатывать с детьми повороты на коротких спусках. К обеду мы были разгорячившиеся и раскрасневшиеся  от нагрузки. В это время запустили подъёмник. Обрадованные, мы наскоро пообедали, немного передохнули и побежали кататься. После такой усердной разминки катание шло легко.  «Ну, еще разок!»  -  увлеченные, кивали мы друг  другу, покупая билетики на очередной подъём…
 Максим и старший сын Егор поднимались и ожидали нас с Федей наверху, чтобы спуститься вместе с нами. Мы ездили «змейкой»:  первым спускался Егор, потом Максим, за папой ехал Федя, а я  была замыкающей. Получалось забавно, заодно мы работали над поворотами. 
Как правило, в конце дистанции, расстояние между нами увеличивалось.  В этот раз  муж раньше стал ускоряться. Федя пытался догнать отца. У него это неплохо получалось. Впереди оставалась  линия бугельного подъёмника, которую надо было пересечь, вот-вот и они финишируют вместе.  Но Федя…
Он упал прямо перед этой линией. Раздался крик, от которого меня обожгло изнутри.  Я стремительно приблизилась, и сама упала от неожиданности. Я закричала: «Максим! Максим!» Я зачем-то звала мужа, понимая,  что он уже далеко и не сможет вернуться.  Федя выл, как раненый зверь, а я с ужасом смотрела на его  нелепо вывернутую ногу. Крепления почему-то  держали лыжи, хотя  они при падении должны были отскочить, нога вывихнулась в колене, лежала на снегу пяткой вперед, да  и к тому же Федька на ней сидел...
 Дальше все было как в тумане. Я отстегнула свои лыжи, отстегнула лыжи Феде, положила его на снег, автоматически повернула его ногу в естественное (по моему мнению) положение. Фёдор сразу перестал кричать, только хныкал и скулил.  В этот момент к нам подъехал  друг.  Я оставила ему лыжи, и мне показалось, что всего за секунду я очутилась внизу с Федором на руках.
 Максим понес Федю в отель ожидать медиков, я переобувалась и собирала вещи. Егор ходил за мной, и сквозь слёзы повторял: «Федя ведь не умрёт? Федя ведь не умрёт?» У меня перед глазами чёрным пятном стояла картина с вывихнутой Фединой  ногой. Руки тряслись, завязывая шнурки, а  мысли чёрными змейками опутывали мою душу.
«Вот, - думала я, - покатались. Бедный мой Федька, бедняжка мой… Он только почувствовал всю прелесть катания на лыжах… Ну, почему?  Только встал, так хорошо, так уверенно… Надо было не подниматься больше, надо было уходить с горы…  Эх, эх… И отпуск испорчен...»   Чёрные мысли ползли ко мне, затягивали меня в беспросветную дыру, ведущую к сожалениям и самоистязанию…
С тяжелым вздохом я оторвала взгляд от своих непослушных шнурков и трясущихся пальцев, подняла голову,  и перед глазами не стало чёрного пятна. Необработанным деревом белела изгородь перед посадкой на подъемник, а за ней искрился белый снег… 
«Господи!» - подумалось вдруг.  «Стоп, стоп, стоп!» - приказала я себе.  И тотчас что-то иное колыхнулось внутри: «Что я говорю?  Не то, не то. Федька  радовался, что приехал сюда! Зачем я? Все нормально. Все так, как есть. Все живы. Еще покатаемся, и он покатается.  Не сейчас - пусть в другой раз. Здесь свежий горный воздух! Здесь красиво и ласково!  Благодарю тебя, Господи, за всё!».
Смирившись, я пришла в отель.  Федя, раздетый, сидел на диване. Его лицо от рыданий покрылось красными пятнами, но он больше не плакал. Возле него стоял папа. Рядом - администратор. 
 - Мне кажется, у него все хорошо, - нерешительно заявил Максим. Женщина-администратор пожала плечами, она уже вызвала скорую.
Федя сначала аккуратно встал. Потом робко присел. Потом снова встал, присел и встал. Все с недоумением посмотрели на меня. 
- Рыжунь, - обратился ко мне муж, - ты, наверное, устала  и… ошиблась. Ты ведь ошиблась?
Словно неприятные вспышки - перед глазами во время моргания появлялись куски того чёрного пятна с вывернутой ногой. Разве ошиблась?
У Феди не осталось даже синяка. Хотя весь вечер я опекала его и не давала много двигаться. А на следующий день он без опасений встал на лыжи и катался с еще большим рвением…
Многие рассуждали потом, объясняя чудесное исцеление Феди, что, вероятно, я устала и мне показалось; или у ребенка в конце дня были горячие и эластичные  связки, а  мне повезло с реакцией, и я смогла быстро вправить сыну ногу…
Я молчала. Истина принадлежала не мне.