Корни. Глава 6

Соня проснулась с первыми лучами солнца, точнее даже от того, что один из них, особенно смелый или, наоборот, самый нахальный, заглянул к ним под кружевной полог очень удобной, по-королевски огромной и невероятно мягкой кровати, которую любезно предоставил в их распоряжение удивительный человек, друг Андрюши, которого он сам назвал Лёвушка. Обращаться так, как обращался к нему муж, она не смела вовсе, считая то для себя излишней фамильярностью, что ли… А, поскольку полного его имени ей не сказали, то она не вступала с ним в разговор вообще, предпочитая оставаться в тени мужа и предоставляя ему полное право отвечать за двоих даже тогда, когда могла бы сделать это сама. Сразу после ужина, когда все встали из-за стола, хозяин предложил ей осмотреть находящиеся в доме несколько (!!) гардеробных комнат на предмет того, чтобы отобрать что-то для себя из имеющегося там в наличии «тряпья», как он пренебрежительно отозвался о роскошных предметах туалета, начиная от тончайшего шёлкового белья и заканчивая невозможно шикарными, на её неискушённый взгляд, шубами и весьма элегантного кроя салопами, подбитыми самым разнообразным мехом. Причина такого неожиданного предложения, опять же с его слов, лежала на поверхности: во-первых, после смерти его матушки это всё просто стало некому носить, а потому он всё равно собирался в ближайшее время отправить ему ненужный «хлам» в одну из благотворительных организаций, а во-вторых: «Поскольку вы, друзья мои, как я вижу весьма и весьма не обременены необходимым к жизни багажом, то я, поступая из чисто эгоистических соображений, прошу особенно это себе отметить, решил исправить данное досадное и несколько тревожное для вас, но, признаюсь, радостное для меня (ну, и не эгоист ли я после этого?) недоразумение, спихнув обременительные и ненужные мне заботы  уже на ваши плечи! Как оно вам такое? И не смейте возражать: я старше любого из вас! Софья Иппатьевна! Предлагаю вам, если вы не сильно измотаны событиями сегодняшнего дня, приступить к решению этой «неприятной» проблемы прямо теперь же – одна из таких  гардеробных находится в той спальне, в которой вам с Андреем Макаровичем предстоит пока пожить… А мы с тобой, дружище, пройдём в мой кабинет для серьёзного, да-да и не улыбайся даже, разговора, который твоей юной жене может показаться весьма и весьма скучным!»

Когда заинтригованная Соня переступила порог указанной гардеробной, то в первые минуты не знала даже на что и смотреть… Конечно, большинство из висевших здесь нарядов вряд ли могли быть уместными, как она трезво оценивала своё настоящее положение, в её собственном гардеробе. Ну, куда, к примеру, одела бы она вот эти роскошные платья, пестреющие разнообразной окраской ткани, яркостью и многообразием всевозможных тонов и оттенков, которым позавидовала бы и сама богиня Радуга? В деревне, где отныне им с мужем с большой долей вероятности предстояло жить, вряд ли предполагалось такое великосветское общество, которое имелось даже здесь, в небольшом губернском городе… То, что по размеру они не подходили (были явно велики для её тоненькой совсем ещё девчоночьей фигурки) особенно не волновало, так как Софья прекрасно умела управляться с иголкой и в её собственном чемодане было несколько вещей, сшитых самою по выкройкам из дамских журналов. Тщательно пересмотрев всё, она тем не менее отобрала несколько платьев из тех, что были менее яркими и из более практичной материи (сатин, муслин, шерсть и бархат), отвергая прозрачные, пусть и невероятно красивые тюль и шифон, чем, не осознавая того вовсе, проявила задатки мудрости, заключённой уже в самом её имени! Воспитанная в строгости, почти в пуританском отношении к вещам и своей внешности, Софья и не предполагала, что можно жить (и живут!) иначе! Что, например, вместо грубого полотна для пошива нижнего белья можно использовать тончайший хлопок, батист и шёлк, простое прикосновение к которому наполняло всё естество каким-то не просто восхищением, а благоговением даже… Стыдясь саму себя, она вытащила из кипы аккуратно сложенных ночных сорочек нечто уж совсем невероятное и легкомысленное, наряд сказочной феи, как окрестила мысленно то, что сейчас держала в руках. Это был комплект для спальни, состоящий из рубашки с довольно-таки низким в кружевах вырезом и таким же необыкновенной красоты кружевом по подолу и лёгкого пеньюара, словно вытканного из нежно-сиреневой дымки, что стелется ранним утром где-нибудь (как вдруг представилось ей) по-над скрытым от посторонних глаз лесным озером. Поражаясь собственной смелости и воспользовавшись долгим отсутствием мужа, она быстренько приняла ванну (да, да, да! И даже вот такая роскошь имелась в доме их гостеприимного хозяина!) и надела на себя найденный гарнитур.

Когда Андрей, распрощавшись с Лёвушкой, который немедленно отправился наносить визиты, как он выразился двусмысленно улыбаясь и заявляя о том, чтобы к завтраку его не ждали, переступил порог их спальни, плотно, на задвижку, закрыв за собою дверь, его глазам предстало вовсе неземное видение: перед туалетным столиком сидела на спустившемся с небес облаке сказочная фея и расчёсывала свои золотистые локоны, нисподающие светящимся каскадом до самого пола! От восхищения увиденным он замер на месте, не смея даже сделать шагу… «Неужели это Софьюшка? Неужели вот эта дивная красавица моя жена? Чем же я мог заслужить воистину неземной дар Небес? Это какая-то ошибка… Вот я сейчас закрою глаза, а когда вновь открою их, видение исчезнет, развеется, пропадёт…» - отзывалась невыносимой болью неизвестно откуда взявшаяся тревога… «Милый! – вдруг послышалось оттуда, из глубины сиреневого облака – Что ты замер на пороге? Не поможешь мне заплести косу на ночь? Как они надоели мне эти волосы… Может быть, укоротить их хотя бы вот до сюда?» - и «фея» показала изящной ручкой на свою невероятно тонкую талию. «Нет! - неожиданно прорезался у него голос – Никогда! И – ни за что! О, как же ты восхитительно прекрасна, любовь моя! Никому впредь не позволю обидеть тебя, невозможное моё счастье!» «Вот ещё! – рассмеялась Сонечка – Отчего же невозможное-то? Очень даже возможное уже и потому, что и я люблю тебя всем сердцем и всею душой, как в клятве, которой поклялась у алтаря: да прилепится жена к мужу своему! Да будет нераздельна с ним – плоть от плоти, кровь от крови, и в горе, и в радости, в богатстве и бедности, и в здравии и немощи!»

А потом была ночь страсти и нежности, радости открытий и познавания самих себя, ночь торжества их любви над непониманием и равнодушием человеческого эгоизма, воспоминание о которой вспыхнули сейчас алым румянцем смущённого рассвета на щеках только что проснувшейся Сонечки! Андрей спал, лёжа на спине и широко раскинув руки. Она, пугаясь чем-нибудь потревожить и без того, как ей казалось, неспокойный сон мужа, отодвинулась от него на самый край огромной кровати и уже оттуда наблюдала за тем, как он то хмурился, то улыбался чему-то неведомому ей, но явно происходящему с ним там, в стране мечтаний и грёз, в которую можно попасть только взлетев на невидимых крыльях, дарованных таинственным божеством, восседающем на троне королевства снов.

В распахнутое ещё с вечера окно начинали проникать звуки просыпающегося города: вот где-то залаяла собака, прогрохотали колёса на выбоинах в булыжной мостовой какой-то, по всей вероятности, крестьянской телеги, и вдруг совсем близко, чуть ли не в ихнем дворе, заорали петухи… Один, два, где-то в отдалении третий… "Ой! Как же это я никогда раньше не замечала какие у них разные песенки?" - чуть не рассмеялась она вслух, вовремя зажав  ладошкой рот, испугавшись, что всё-таки разбудит своего Андрюшу. Но он уже и сам открыл глаза, удивлённо обводя взглядом комнату и сразу же нахмурив лоб… «Вспомнил! – догадалась Соня – Ой, Андрюш! Послушай как чудно петухи-то поют!» И, словно по её заказу, первым заголосил тот, что был ближе остальных: «Ка-ра-ууул! Ка-ра-уууул!» Тут же, как бы продолжая предложенную тревожную тему, подхватил речитативом следующий: «Гра-а-а-бят! Гра-а-а-абяяят!» Молодые супруги, поражённые неслыханным прежде «концертом», не сговариваясь вовсе расхохотались так, что через несколько секунд у обоих мало того, что слёзы катились градом, так ещё и скулья свело аж до ломоты!

В ожидании не ночевавшего дома хозяина, после вкусного и сытного завтрака, решились уже вдвоём пересмотреть битком набитые всевозможной одеждой гардеробные на предмет отбора того, что могло бы им пригодиться до той поры, пока они не смогут «встать самостоятельно на ноги», то есть обеспечивать самих себя, не рассчитывая ни на какую благотворительность. «Ты знаешь, любимая – начал разговор Андрей – Я вчера, когда мы с ним остались один на один, пытался было отказаться от всего этого, но он так на меня посмотрел, с такой обидой произнёс: "Я всегда думал, что ты считаешь меня своим другом, а ты… Зачем так? Ведь вот окажись я в подобной  или какой другой затруднительной ситуации, неужели вы с Соней не кинетесь мне помогать?" «Конечно, да, дружище! – закричал я – Но ты и так столько делаешь для нас… родные вон отвернулись…» «Андрюха! Пойми ты наконец, если вы не заберёте, то всё это  вообще прахом пойдёт! Вы же мне не чужими стали! Нет, конечно, если вы брезгуете, то я не смею настаивать… Но там, среди вещей, большинство вообще ни разу не надёванное! Батюшка обожал наряжать маму, заваливал её всевозможными обновками, а когда её не стало, не переступил порога этого дома… В имение как-то раз заехал, но даже не остался ночевать…» «А отчего она умерла? – спросил я его – Но если тебе трудно об этом говорить, не отвечай и прости за неуместность вопроса!» «Да, признаться, не просто… Но лучше сам, чем кто-то… Ты, ведь, не знаешь того, что у меня был старший брат Константин… Костя… Так вот он утонул в речке, что протекает там, в «Лучиках».Лошади чего-то испугались на мосту... или кучер не справился (повесился он потом...) экипаж перевернулся и Костя сразу ушёл под лёд... некрепким ещё был... Тело так и не нашли тогда... Как только стало можно, они оба сразу же уехали в Германию к маминой сестре, в Дюссельдорф, и больше в Россию она, во всяком случае, не приезжала… Но мне не позволили бросить начатое обучение, рассчитывая, как я теперь понимаю, на то, что останусь тут за старшего, поскольку, как я уже тебе признавался, другого источника доходов у семьи нет… Но мама через полгода отправилась в мир иной вослед за Костей и отец там сейчас совершенно один, прихварывать стал… Легко ли ему и могу ли я его оставить? Как сам думаешь? А ты про какие-то тряпки… Да вы меня только обяжете этим если заберёте хоть всё скопом, хоть по выбору! А Соня твоя вчера проговорилась, что и разбирается и умеет сама шить одежду! Там где-то среди всего прочего должны быть и ткани просто в тюках – заберите всё, Христа ради! Мне оно ни к чему, а вам совсем не станет лишним!» Вот как он меня выбранил-то… Так что, дорогая моя, без стеснений и ложной скромности… А за него и его батюшку сколь живём мы и они жить будут,столь и станем молить Бога о здравии!»
На этих  самых словах к распахнутой двери в комнату подошёл лакей и доложил, что барин просит  пройти Андрея Макаровича в кабинет! Ждут-с!