Приключения философа Талки. День 11-й, 3 часть

Визит к изгоям оставил тягостное впечатление. Леша недоумевал и возмущался:
- Я всех могу понять – только не бездельников, не лентяев. Ну чем, скажи, ты тогда отличаешься от обезьяны? Почему живешь за чужой счет? Кто дал тебе такие права? И ведь говорил же я им – не нравится у нас, не хотите как все – поезжайте туда, на Большую землю. Зачем у нас-то – людей смущать?
- Не выжить им там, – отозвался Дмитрий Васильевич, – сам же видишь – и тут еле концы с концами сводят. Здесь – кров бесплатный, еду как-никак удается им передавать. А там что? Кому они там нужны? Погибнут, даже с бомжами не приживутся. Остается только молиться за них, может, пройдет это… помутнение. А ведь еще совсем недавно – другие люди были: Николаич – библиотекой заведовал, умнейший человек… был. Света – в конторе работала. Улыбчивая, добрая, красивая. Книжки любила читать, пела хорошо. Замуж удачно вышла – за бригадира нашего, золотого работника.

- Только стали мы с некоторых пор замечать – неладное что-то с библиотекарем нашим творится. Меняется на глазах. Замыкаться вдруг стал, говорит, затем замолчит на полуслове и думает. В отпуск отпросился – не поехал отдыхать как все, а заперся у себя дома,  не выходит. Пришел на работу бледный, осунувшийся, в глазах нездоровый блеск. Стали расспрашивать что стряслось – не говорит. Затем пошел по селу слух, будто подслушали его разговор со Светланой. Он, якобы, ей по большому секрету признался, что самолично видел… Христа-спасителя. Ко мне наши верующие пришли –  может ли такое быть, батюшка? Я им и отвечаю: «Святые – да, наверное, могли видеть, но чтобы простой библиотекарь – конечно, нет». Они тогда к нему заявились, да так прямо – народ ведь простой – и спросили, правда ли что Его самого видел? Он, возьми и скажи – да, правда. Что тут началось! Досталось бедолаге… И ругали его, и смеялись, и корили прилюдно.

А Светочка-то наша, в один из дней – ушла от мужа – и к нему. Муж к ней – и так и эдак – и по-хорошему, и по-плохому пробовал. Вначале жутко ругался, убить грозился: ”Спятила, ты что ли? Вот, просто так – семью бросить, мужа, детей! Да я все кости переломаю твоему хахалю и тебе тож!”. А он мужик здоровый, крутой – может. Она же – странное дело! – даже бровью не повела, глядит на него безразлично, как на пустое место. Он тогда начал просить ее, умолять, дескать, вспомни – как мы любили друг друга, сколько лет прожили вместе, к детям жалость вызывать – как же они без матери-то? Он подкараулил Юру набросился, схватил за горло: ”Задушу, гнида!”. Тот молчит, задыхается. А когда отпустил его, спокойно так сказал: ”Я не звал ее. Если хочет – пусть идет назад. А тебя я не боюсь, можешь убить меня, мне все равно”. Побежал, бедолага-муж, за помощью к инспектору нашему, Пете. Хоть и не в курсе – чем Петенька занимается, но все ж смутно догадывается о его власти. Петенька глядит на него с улыбкой: ”Что, мой золотой, любовные страдания тебя беспокоят? Поможем, не боись, поможем тебе… Отпуск получишь, отдых хороший. Бабу тебе найдем – самую лучшую, красивую, хозяйственную. И детишек с ней еще нарожаете. А эту – оставь, забудь. Сходи к батюшке, если веруешь. Он тебе поможет. Только одно не забывай – если ты из-за Светки работу оставишь – или на работе херней страдать будешь – тогда уж я тебя лечить стану. Понял, золотой мой?”. И смотрит ласково на него сквозь круглые очки, так что душа его в пятки. Вспомнил тут наш бригадир кое-что. И понял, что светкин уход - еще не самое страшное в жизни, оказывается. Ко мне приходит, уже поостывший: ”Выручай, Дмитрий Васильевич. Успокой мою душу, чтоб работать мог как прежде”.   Вот как!
 
- А эти, двое… Попросились на хутор, чтобы, значит, от людей подальше. И живут там как мыши, не видно, не слышно. Да только сердце болит – видеть, как они живут. Да что говорить – вы это и сами только что наблюдали!
Он замолчал. И с горечью добавил:
- Жутко их бес попутал. Говорю Юре: «Послушай, расскажу тебе немного из библии, о жизни и страданиях сына божьего.” А он мне отвечает: ”Да что мне твоя библия, когда я самолично все это наблюдал!”. Ну что тут поделать, я руки так и опустил.
- А Петр Лаврентьевич – не пробовал свои “методы?” – не удержался я.
- Нет, что вы!  - поспешно ответил батюшка, – не его это дело, они вроде как верующие… Да и не отдам я их.
Тем временем подъехали к конторе, где нас поджидал Петр. Леша уехал, а мы поднялись ко мне в “номер”, где уже был накрыт стол.
- Обед! Обед, мои золотые! – радостно провозгласил инспектор, – силы нам еще ох как пригодятся! Ну, как вам, дорогой мой, наша окраина?
Я ответил, что впечатлен. И правда, такое средство против рэкетиров, как здесь, не по уму и не по зубам нашему “демократическому”, то есть лишенному вменяемой власти, государству. Вся наша система скорее защищает этих самих бандитов, нежели воздает им должное возмездие за дела их поганые. Крючкотворство, коррупция, “презумпция невиновности”, запугивание потерпевших и свидетелей расцвели буйным цветом на ниве отечественного правосудия. Во владениях Вахтанга Константиновича, в его фермерском хозяйстве такое, видимо, невозможно и немыслимо. Я припомнил нашу первую встречу с Петей и его слова про честность. Да, уж, действительно “честность – основа доверия”.