Русский Детектив. Старая рана. Глава 30

                Глава тридцатая               
    
          СИЛА ВТОРАЯ.

      Изот умолк, свой тёмный, приблатнённый
     Сведя с концами сказ. Стакан гранёный,
     Уже опять наполненный, поднял
     И тяпнул целиком, от перегрузки
     Освобождаясь умственной, и хрусткий
     Огурчик с удовольствием умял.
     Он был доволен – справился с заданьем,
     И вроде как не худо, пониманьем
     Людей и жизни вроде как поверг
     Неопытную публику в смятенье...
     А я был счастлив, пафос самомненья
     Легко простив ему, он просто мерк
     В сравненье с тем, что, кажется, качнулись
     Весы сомнений… Мы переглянулись
     С Донатом, с Никодимом – не беда,
      Что всё пока неясно…  И с Настёной
     Пересеклись ненадолго... Но тёмный,
     Спокойный взор её, как и всегда,
     Непроницаем был. Она сидела
     Как будто отстранившись, и глядела
     В окно, самим безмолвьем поясня:
     Что будет – будь. Я с вами. Мировые
     Проблемы вам решать, ну а живые,
     Житейские, те лягут на меня...
     Но самый главный узел, он всё там же,
     В Даниле коренился... Если даже
     «Личарда» поддержал меня, за ним
     По-прежнему решающее слово.
     И я ловил, стремясь понять, соловый,
     Тяжёлый взгляд. Он был необьясним.
     То вспыхивал, как будто разгораясь,
     А то скучнел... То, в сумерках теряясь
     Изотовой невнятицы, тускнел.
     Вот и теперь, отлично понимая
     Что слова ждут его, не поднимая
     Ни голоса, ни взгляда, каменел.
     Резоны ли просчитывал, как практик,
     Куражился, «выдерживал характер»,
     Показывал кто набольший в дому?..
     Но вот он потянулся... папиросу
     Размял... И я увидел – нет, не просто
     Форсит, не до того теперь ему,
    ***
     Он был всерьёз, взаправду озабочен
     Принятием решенья и всем прочим,
     Решению сопутствующим... Так
     Купец, в игру ввязавшиь по дороге,
     Не только состоянье, жизнь в итоге,
     Крест на кон ставит –  к ужасу зевак.
     Но ни зевак, ни ужаса подавно
     Здесь не было. Томило ожиданье.
     Все понимали: на кону цена
     Изрядная. Согласие на цену
     Не просто обозначит перемену
     Полей абстрактных, – каждого зерна,
     Конкретного, сам код изменит в корне,
     Меня, его, всех нас...  Нет, не игорный
     Азарт им двигал, – молча, истемна,
     Под сердце загнетённый тяжкой злостью
     Огонь, годами тлевший горькой остью,
     Встревоженный, вставал теперь со дна...
     ***
      – «Пожар, чьи-то подвиги... Блажь, ахинея.
     Страна, время действия – вот что важнее!
     История... Он усмехнулся, кривясь  –
     История снова всплывает, похоже,
     А думал – верняк, притопил... Это что же,
     С погибшим, с минувшим налаживать связь?
     Опять на утопшие, старые круги
     Вернуться?.. Смешно, как припомнишь, – науке
     Готовился я с юных лет послужить,
     Не зря ж корифеи, историки знались
     Со мной...  Мой компьютерный макроанализ
     Не сейфы тогда помогал потрошить:
     Банк данных всех стран, всех времён панорама!..
     Была лишь моей эта суперпрограмма,
     Режим расширения в недрах её
     Такие возможности вскрыл, что сквозь сети
     Межбанковских шифров сквозя, в банки эти
     Внедряться «чудовище» стало моё,
     Пошло их шерстить электронною лапой,
     И, код дешифруя, тишайшею сапой
     Чужие деньжата на собственный счёт
     Тайком перебрасывать... Позже мой «Демон»
     Космическим руслом, не только модемным,
     Расширил мои горизонты...  И вот,
     Втихую родных фраеришек пограбя,
     Я вплыл в Океан… В планетарном масштабе
     Раскинул незримые тралы мои.
     Но всё это позже, гораздо позднее,
     Когда от обиды глухой сатанея,
     Лишь чудом не стёр наработки свои.
     Тогда-то и встретился мне мой фанатик,
     Мой «Демон», маньяк-программист, математик,
     Но голь беззаветная, право!.. В кабак
     С тоски я в ту пору свернул...  Он за столик
     Прибился ко мне с «парой слов».  Алкоголик?
     Безумной гордыней палимый чудак?
     По счастью, – последнее, как оказалось.
     Судьба его также с мечтой не связалась,
     Причина тут, правда, была посложней.
     Он шёл поперёк установке тогдашней
     На роль ЭВМ как послушной, домашней
     Машинки для скорых подсчётов, о ней
     С презрением он говорил, аж гримаса
     Кривила лицо… программист экстракласса,
     В ту пору уже гениальным чутьём
     Он чуял какие здесь бездны таятся,
     Какие обьёмы, поля информаций
     Нас втянут в себя, и – входил в их обьём.
     Коллеги, конечно же, все отшатнулись...
     ***
     Словцо за словцом, две обиды схлестнулись,
     Мы душу друг другу открыли, и вот,
     В мои наработки лишь глянув, он мигом
     Проник все лакуны, он в хохоте диком
     Зашёлся, хватаясь за тощий живот:
     «Умно! – Вопиял от восторга и злости –
     Умно микроскопом вколачивать гвозди!
     А главное – ловко!.. И кой только чёрт
     Под ручку ведёт архивиста, профана
     Прямёхонько к цели, вкруг коей обманно
     Годами кружишь, в муть и мраки упёрт,
     Да знаешь ли ты на какие орбиты
     Тебя занесло ненароком?.. Обиды
     Смешными покажутся, ты уж поверь,
     Банчишко-другой тряханёшь ненатужно,
     Все старые счеты сведешь, если нужно,
     А мне... Мне дороги открыты теперь,
     Дороги в иные пространства!..»
     И верно.
     В его бескорыстии даже чрезмерно
     Я удостоверился… И, как-то раз,
     Смекнув, что фанатик по гроб благодарен,
     Стал брать с него дань как заправский татарин:
     Программы-ловушки мне шлёт и сейчас.
    
     А старые счёты?.. Казалось, мы квиты
     С наукой. – Я молод, богат... Но обиды
     Смешными не стали со временем, нет,
     Осадок в душе был по-прежнему горек,
     И дело здесь даже не в том, что историк
     Во мне был загублен...  Историк! Поэт! –
     Не всё ли равно кто в конечном итоге
     Ещё один столбик на пыльной дороге,
     Былому черту подводя, водрузит?
    ***
   
      Писак легионы у нас, Бог им помочь...
     Но где эта крыса, та мелкая сволочь,
     Каков он собой тот крючок, паразит,
     Графу сочинивший негласную, пунктик
     О нацпринадлежности?.. Гном, лилипутик,
     Безликое нечто скорее всего.
     А сколько разбитых, раздавленных судеб!
     И кто их поймёт, кто их с миром рассудит –
     Безмолвным, ушедшим в себя самого?..
     Никто, никакая учёная сволочь
     Не скажет  зачатому в смутную полночь
     Кровей безымянных дремучий состав,
     Но сам-то себя, не ища переброда,
     Он вправе причислить ко древу народа,
     Сквозь корни его (в той же почве!) восстав.
     Обсевок, подкидыш чернявый... в детдоме
     Тужили об этом не шибко, а кроме, –
     Родился в России, считай, что русак.
     Вопросец со временем встал поострее:
     Сперва цыганёнка, чуть позже еврея
     «Разглядывать» стали во мне... Но впросак
     Попал на экзаменах (вуз-то козырный,
     Считай – стратегический!)... Только настырной
     Натурой, упорством и смёткой тогда
     Пробился. С отличием кончил. И всё же
     Достали. – Коллеги уже...  Это позже,
     Когда расправлял свои крылья, когда
     Мои разработки к себе корифеев
     Всерьёз привлекли...  Вот уж где он, орфеев
     Огонь встрепенулся в коллегах!.. Поди,
     Тогда-то они, пусть тайком, но пропели
     Свои «лебединые песни» и цели
     Достигнули – мне перекрыли пути.
     И правда. – Безродный, всегда беспартийный,
     Ну разве я в силах был дать обьективный
     Анализ, копаясь в родной старине,
     Вскрыть корни трагедий народных в разрезе
     Таком, что и самая мысль о прогрессе
     (Подчеркнуто было) теряла в цене?..
     ***
     Вот здесь я – он встал, заслоняя спиною
     Закат за окном – я прошу всё честное
     Собранье набраться терпенья и сил,
     Давно собирался я... Старая рана
     Сквозь годы нет-нет, а проступит… Как странно,
     Твой «бред» её сызново разбередил...»