Приключения философа Талки. День 11-й, 2 часть

Посещать тюрьму никакого желания не было, а вот “изгоев” посмотреть захотелось, и мы проехали в их поселение. Оно состояло из нескольких скособоченных домов, из которых в данный момент занят был всего один.
- В этом постоянно проживают, а в остальные мы время от времени подселяем для исправления, – пояснил участковый, – кто лентяйничает или набедокурит. Люди все же, со своими недостатками  и причудами. Иногда приходится и власть применить – для их же пользы, для воспитания. Опять же – ревнивцы попадаются, такой накричит, напугает всех, а посидит здесь чуток – глядишь и соскучился, и домой просится, и прощения у своей женушки готов на коленях просить. Правда, очень редко помещаем, больше пугаем…
- А что же эти – которые постоянные – не хотят никак “исправляться”?
- Не то слово! – с жаром ответил Алексей, – как враги какие-то, ей-богу, с виду культурные, а внутри – себе на уме. Все остальные стараются вернуться к нормальной жизни, а эти – торчат тут как кроты и не вылезают, не нравится им, видите ли, жить в селе, работать не нравится. Бездельники, чтоб им пусто было!
- Не горячись, Леша, - вмешался Дмитрий Васильевич, – не стоит рубить сплеча. Пойми – они живут в своем мире, который имеет мало общего с нашим. Но мы должны их тоже уважать, даже… если их не принимаем. А, впрочем, сами сейчас все увидите.
И мы открыли калитку.

“Хозяева” сидели на лавочке под окном. Молча, с отсутствующим выражением на лицах.
- Здравствуйте, товарищи! – бодро обратился Алексей Юрьевич, – а мы к вам гостя привели!
Я удостоился недоброго огонька во взглядах хозяев. Поздоровался и батюшка. Пара молчала, не отвечая и не проявляя к нашему приходу ни малейшего интереса. Наступила моя очередь их “приветствовать”. Увидев их затравленные лица и, казалось, сгорбленные фигуры, я подошел поближе и присел на корточки:
- Простите за вторжение, – сказал я как можно тише, – я пришел к вам потому, что собираю по крупицам все то, что составляет истину.
Мужчина посмотрел на меня, будто что-то вспоминая. Тусклым голосом сказал женщине:
- Сходи, поставь чаю.
Затем тяжело поднялся:
- Пойдемте в дом.

Обстановка в доме была убогой – почти нет мебели и вещей, зато большое количество книг, многие  валяются где попало. Из еды – чай и черный хлеб. “Кто не работает – тот не ест”, – читалось в глазах у милиционера.
- Как живете-то, Света? Может, помощь какая нужна?
- Живем хорошо, – быстро ответила она, – ни в чем не нуждаемся.
Поставила три чашки чаю – нам. Мы молчали, они тоже. "Опять ушли в свой мир”, – подумал я. Чувствовал себя неуютно.
- Может, на работу разок-другой сходите? – опять спросил Алексей, – прополка вот началась… продуктов получите… а то у вас – шаром покати.
- Истина заключается в том, – вдруг произнес мужчина, – что вы мешаете мне думать.
Вот это да! Такие слова я слышал только… в собственном исполнении.
- Юрий Николаевич, милый, не замыкайтесь вы так в себе, давайте вместе думать, мы же хотим быть с вами рядом, мы же вас любим и ценим, – не выдержал Дмитрий Васильевич. Тот пропустил его слова мимо ушей и уставился на меня:
- А вы согласны со мной?
Я кивнул.
- Тогда, пожалуйста, – твердо сказала женщина, – уходите отсюда!
Ее большие красивые черные глаза смотрели на меня гневно и вместе с тем как-то обреченно и беспомощно. Я отметил, что она заметно преобразилась – умное лицо, румянец на щеках, глаза выражают сильные внутренние переживания. Не допив чай, мы поднялись и, попрощавшись, вышли. Супруги проводили нас молчанием.