Первое искушение

                Он видел как сияли ангелы печатями звериными.
                Бранимир “Над могилкою Жар-птицы”


На полотно небес пролилась ночи тушь
И янтарём кошачьих глаз зарделись звёзды.
И ярче всех цвела одна, свой простирая луч
На спящего младенца и фигуру Гостя.

****************************************
Приветствую тебя, Сын Неба-Сын Земли.
Воспетого в пророчествах, как символ божьей власти.
Уснули все давно, лишь я Дитя Зари
Здесь посижу с тобой, качая мерно ясли.
Имён мне Легион, но все с одним ярмом,
Где грязи смешан ком со смрадом жжёных перьев.
А я ведь встать хотел на пьедестал с Отцом,
Но рухнул как Икар, сражённый мощью солнца.
И всё же я не то, чем принято пугать
Нашкодивших детей. Я зла лишь отраженье,
Что у людей в сердцах и что им не изгнать.
И приведу к словам своим я подтвержденье.
Ты слышишь этот вой на сотни голосов –
То Ирод «добрый» царь тебя найти желает.
И где б он не спустил своих голодных псов,
Младенец мёртв и мать его рыдает
Но не тревожься, Агнец, тебя он не найдёт.
Я замету следы и не раскрою тайны.
Тебе несут дары, а им … секиры взлёт.
Твой благостен приход. Да вот плоды печальны.
Ты слышишь, что кричат: «Царя науськал Бес!»
Глупцы. Его съедает ревность, страх и жадность.
А их создал не я, а Всемогущий Наш Отец,
Дав право выбирать, а люди проявляют слабость.
Ах, как они ленивы, чтоб зло предотвратить
Не пошевелят пальцем. А вдруг всё обойдётся
Не обошлось – виною Люцифер, и к Господу скулить…
О-о-о, дождевые черви… Но, впрочем, я отвлёкся.
Я здесь, чтоб пред тобой открыть покров веков
И ты узрел воочию, как наши имена похожи
Когда твоё, слетая с уст, всё красит в кровь,
С моим клеймом предстанет позже.

Видишь, там, вдоль Иордана, расползаются костры?
Так огнём, а не водою крестят тех, кто вне Игры.
Крестят «ведьм» и астрономов. Для растопки все сойдут.
Страшный суд не будет страшен, если в жертву принесут
Тех, кто молится неверно: староверов, лютеран,
Всех язычников, неверных сбросят здесь в один курган.
Жанна Д’Арк, Джордано Бруно, протопоп Аввакум –
Как горят! Ах, как пылают! Не тревожат больше ум.
Ночь темна Варфоломея. Блеск клинков нарушит сон.
Крики, стоны заглушает, колокольный, гулкий звон.
Выгребные ямы шалью альбигойскою полны.
Пусть Господь, сам разбирает, где чужие, где свои.
Пытка дыбой, пытка плетью – у кого какой здесь грех,
Инквизиция не дремлет – всех расколет как орех:
Кто там ангел белокрылый, кто приспешник Сатаны,
Кто хотел уйти в сторонку... Перед плахой все равны.
Согрешил? В крови умылся? Заплати собору дань.
Пачку свежих  индульгенций? – Тридцать шекелей в алтарь.
Крестоносцы точат сабли. Будет наш Иерусалим!
За Грааль мы сечь готовы! Каждый павший – херувим!
Видишь? Видишь, Иешуа чем знамёна их красны?!
На знамёнах ты распятый, вязью вышиты кресты.
Церкви в золоте и яшме. Блеск для глаза и души.
Но загвоздка. В чём-то главном Храм и Вера неблизки.
Всё на месте: свечи, ладан, на стенах икон парад…
Ты… висишь в венце терновом, как и сотни лет назад.
Да пойми ты, Агнец Божий, им плевать кому в поклон.
Что пенёк им. Что распятье. Всё одно. Не слышат звон.
Ведь Он дал им всё что надо: разум, волю выбирать,
А они друг друга гробят, чтоб чего-нибудь урвать.
Спрятать. Чахнуть понемногу. Сколотить себе кресты
Из домов и из заборов. Золотом набить мошны.
И сизифами по кругу на горбу влачить свой груз
Чтоб под этим же крестом их зарыли, как помрут.
Вот такая вот Сансара, глупый маленький Иисус.
Ты ещё не понял разве – сундучок Пандоры пуст.
Будь Антихрист,  будь Миссия, да хоть Илия Пророк
Всяк любую экзегезу под себя приврёт.
Всяк другому здесь мерила! Каждый суд ведёт!
Каждый здесь Иуда! Каждый Саваоф!

Но баста! Видел я их всех в гробу,
Как стая блох они мне интересны.
Тебе я лучше покажу твою судьбу.
Вот где размах. Где скрыты бездны.
До тридцати, как лёгкий бриз, пройдут твои года.
Узнаешь смеха звон, обиды вкус солёный,
Объятья матери, затрещины отца
И мир как океан и ты в него влюблённый.
Дитя как губка жаждет всё в себя вобрать:
Цвета и запахи, слова и мысли.
Взрослея, к душам ложью налипает грязь –
Ты, не взирая ни на что, остался чистым.
Остался чистым. Иоанн тебя крестил.
И Дух Святой спустился с неба.
И красноречием язык он твой вострил.
И ты помазан стал нести скрижаль Завета.
Надежду нёс там, где уныние танцует твист
Среди блудниц, бродяг, воров и пьяни.
И в сердце Вавилона ты остался чист
И не прельстился властью, хоть шли к тебе миряне.
Вещал Любовью. Верой правил чудеса.
Народ встречал Спасителя и пели все «Осанна!»
Но даже осознав, куда ведёт тебя  Звезда,
Твой взгляд остался чист. Но полнм боли.

Или, Или, лама савахфани!
Ноша не по силам. Всё равно неси.
Солнце колит жалом. На лице плевки.
Крест тяжёл. Ну что ж, их не легки грехи.
Время есть подумать. Время всё принять.
Да вот только дрожь тяжело унять.
Или, Или, лама савахфани!
Черепа и кости. Вот мы и пришли.
Тут, на Лобном месте, видно всё насквозь:
Пепел твоих Царств, паствы твоей горсть.
Небо совсем близко – ладони протяни,
Да беда гвоздями скованы они.
Или, Или, лама савахфани!
Господи, как больно! Царь Царей, терпи.
Вспомни Галилею, стружек аромат.
Был ты человеком года три назад.
А теперь страданья охладят твой пыл.
Знаю эти муки – так лишают крыл.
Или, Или, лама савахфани!
Путь почти окончен. Лебедем кричи.
Пусть в ушах двуногих закипает воск.
Пусть от вопля треснет их застывший мозг.
Пусть сбивает звёзды твой надрывный крик.
Пусть застынет  Вечность в этот самый миг:
Когда беспомощный Бог
           Глухонемому Отцу
           С последним вздохом шепнёт:
                «Прости их, Отче!
                Прости!»

Так, Помазанник Божий, дай мне ответ:
Стоит Жертва твоя сих никчемных людей?
Куда приведёт их твой Новый Завет?
А? Великий Пастух, в стаде диких зверей.
А  вдруг справедливости и Там тоже нет?
Не сгинет твой бисер в компостном желе?!
Ответь же! Ответь мне, Благостный Свет,
Что хочешь посеять ты в этой Бесплодной земле?!


Я Слово. Я сею Добро и Любовь.
А Любовь и Добро прорастёт даже в камне.
Идущий найдёт то, что хочет найти.
Кто меч и огонь. Кто плевел. Кто зёрна.
Что Спасенье одним, то загон для других.
Третьим – бездна и тьма. А кому – лучи солнца.
Окрылённым – полёт. Лицемерным – лишь грим.
Уставшим – родник. А идущим – дорога.
Каждый из них в душе калейдоскоп
Где зло и добро рождают узоры.
Великий Жнец в конце времён придёт
И соберет плоды. А я… Я только сеял.

***********************************************


Вспорол утробу ночи острый нож зари,
Лучи рассвета хлынули из раны
И потушили звёзды как вода угли
Но Вифлеемская, не уступая дню, сияла,
Младенца спящего в пещере освещая
И отбегавшую от колыбели тень креста.