А ты дома сидишь

Во дворах мужики хлещут свой антидот,
Как гвардейцы кардинала, кричат.
Впопыхах снуёт по улицам сброд,
И миледи на панели стоят.

Никудышный вид, это Вам не Париж,
Не цветущая садами Гасконь.
Есть лишь наяву отчаянье крыш
И дрожащая в кармане ладонь.

А ты дома сидишь, читаешь Дюма.
Тебе нравится больше Атос.
За окном стоит дождливая тьма,
В стекло тычет холодный свой нос.

А ты дома сидишь с пушистым котом,
Гладишь шёрстку его серебра.
Ну, а я топчусь, как дурак, под окном.
Путеводной звездой светит бра.

Скрасил мой недуг одноухий щенок.
Что же за каналья сделал то с ним?
Он ведь, как и я, до нитки промок,
Вот теперь уже вдвоём мы стоим.

Чёрный лес шумит, словно тыща чертей,
Рёв моторов как копытный стук.
Даже глупый фонарь продрог до костей,
Лишь Констанции не видно вокруг.

А ты дома сидишь, читаешь Дюма.
Тебе больше люб Арамис.
За окном стоит дождливая тьма,
Жёлтый месяц в поднебесье повис.

А ты дома сидишь с пушистым котом,
Гладишь шёрстку его серебра.
Ну, а я топчусь, как дурак, под окном.
Путеводной звездой светит бра.

Вот и свет погас, тебе пора спать.
Колыбельную споёт старый лес.
Яркой белизной струится кровать,
Как бывалой доброй шпаги эфес.

Строго по звонку вдаль уехал трамвай,
Загорелся фонарей длинный строй.
Судя по всему, щенку светит рай,
Ну, а мне пока ещё путь домой.

А ты дома сидишь, читаешь Дюма.
Тебе больше мил д’Артаньян.
За окном стоит дождливая тьма,
Разгулялся напрочь ветер-смутьян.

А ты дома сидишь с пушистым котом,
Гладишь шёрстку его серебра.
Ну, а я топчусь, как дурак, под окном.
Путеводной звездой светит бра.