Танец с призраком 1. Графиня

Уж смеркалось, брёл я, помню,
лесом древним, чащей тёмной,
стёжка вьётся вязью хитрой
сквозь дубы, осины, липы,
где обрывки птичьих песен
в кронах затерялись диких.
И закончилась тропинка...
Вышел я на редколесье.
Вдруг руины я приметил,
под завесой сизой дымки.
Для ночлега, уж стемнело,
развести костёр намерен.
Слышу вдруг: "Иди ко мне ты"

Показалось? Нет, уверен,
голос тот из ветхой двери
доносился, слышу снова
голос, из останков дома,
родником лесным течёт:
"Сберегу, спасу, укрою
от волнений и невзгод,
и усадьбы ветхий свод
станет крышей... Будь со мною..."
Отвечаю: "Я не тот,
кто отвергнет приглашенье."
"Так входи. Без угощенья,
разве что, теперь мой дом.
Нет пиров, охот удалых,
без балов остались залы,
стали дики, обветшалы..."
Вздох донёсся, тих и скорбен.
"Но печалюсь не о доме...".

Я назвался, поклонился:
"Кто же ты, хозяйка, кто же?
Я представился. Ты можешь
мне назвать себя. Обычай
так велит..." И чистой
вдруг повеяло прохладой:
"Тяжко вспоминать, то вечность
с дней прошла моих беспечных.
Всё утратившая ищет
лишь возлюбленного, встречный!
Стихли песни, серенады...
Ты в усадьбе рода .....ших.
Пред тобой графиня, странник!"
Тьма как будто занавесью
разошлась, и в очертаньях,
в тусклом, призрачном сияньи,
силуэт узнал я женский.

"Так скажите, отчего же
тут пристанище нашли вы?
Разве Всемогущий Боже
вам приют не дал счастливый?"
Снова вздох, и речь полилась
вновь: "ты сделай милость,
выслушай о страшной свадьбе,
что готовилась в усадьбе.".
"Да, графиня, вечер долог.".
"Слушай, странник. Он был молод,
не было его добрее,
благороднее, честнее.
Всякий день он был со мною.
День, бывало, чуть забрезжит,
а уж милого с порога
вижу я, прекрасен, нежен...
Скоро нас уж сговорили,
и до свадьбы мы ценили
каждый миг. По воле рока
обладала я тогда
красотой, богатством, родом,
шли по всей округе толки
всё о нас - да всё без толку...
Но соседи возомнили,
не раздумывая долго,
разлучить. Пришла беда,
ждать её пришлось недолго.
Те, кто был поблагородней,
отошли и отступились,
но один остался только,
в нём и есть всего причина.
В нём, под дворянина званьем,
сокрывались похоть, подлость,
и молва о нём худая
обошла всю нашу волость.
Говорили, что в именьи
он своём, с людьми лихими,
в страхе всю округу держит,
что ничто ему не свято
что колдун, что знак он принял
от Нечистого. Что с ними
он людей в застенках режет.
Отвечала я презреньем,
и дары с негодованьем
возвращала супостату...
Наступил уж, той порою,
день, давно желанный мною -
гости съехались в усадьбу,
и, в приготовленье к свадьбе,
пир устроен был горою.
Только милого всё нету,
я металась как голубка,
разорвать, разрушить клетку,
иль лишиться мне рассудка.
Между тем, уж вечерело,
гости закружились в танце,
слышу крик остервенелый,
вижу гнусного мерзавца.
С целой лиходеев сворой  -
гости аж оторопели.
На худое дело скорый,
вальс начать он с ним принудил,
вальс-гавот, да... Тот... Который...
Предназначен был для мужа..."


Тут виденье застонало,
трепетом вспугнувши темень,
голос дрогнувший продолжил:
"Гнусны были те объятья,
но гнусней всего, важнее,
как ножом по сердцу... Хватит...
Речи этого злодея.
Рассказал, злорадством тешась,
милого не ждать теперь мне,
что в трясине встретил вечность,
что не быть тому, чтоб воле
неисполненной остаться.
Что осталось мне не боле,
чем с ним тотчас повенчаться.
Крик мой выдержали стены,
из волос хватив заколку,
замахнулась точно в шею...
Был подлец быстрее только...
Не разъехались те гости,
не закончились и танцы...
В зале, да не на погосте,
 всем пришлось тогда остаться..."
Зал, казалось, зашатался...
Стены, будто в скорби, темны.


Я немного растерялся,
но ответил: "Если чем я,
мог бы стать вам утешеньем,
продолжайте - продолженье,
полагаю, есть? Графиня!
Кровь от ваших мук застынет!"
Дух продолжил:
"Нет покоя, нет спасенья
мне. В тебе отрада
лишь моя и очень рада -
хоть одной бессчетной ночью
не одна я с этим адом..."
Что мне сделать, не пойму я.
Невдомёк мне духов норов...
Я сказал: "пусть вальса круги
вам важны лишь с тем, кто дорог,
но останется пусть с вами
вальс последний ваш, гавот,
с тем, кто отзвуки терзаний
и оценит и поймет..."
Не успел закончить фразу,
призрак стал отчётлив сразу,
светел, ярок - трудно глазу
рассмотреть как есть его.
Но сиянье приглушилось,
речь нежнейшая полилась:
"На моё ты счастье, странник,
чей, ответь мне, ты посланник?
Не судьбы? Какая милость!
Не могла, теперь открылась
ясны очи пред твои,
не закончив вальс, не смела
рассказать тебе, поведать,
что ты можешь, странник, сделать,
муки облегчить, о дни!
Ночи! Месяцы и годы!
Те молитвы дали всходы!
Подойди ко мне, прими
ты меня в свои объятья,
да пора уж вальс начать нам -
близко час тот... Не томи!".